Никакой реакции не последовало. Девушка действительно была в обмороке.

Те несколько минут, которые я провел в ожидании, когда стюардесса очнется, были одними из самых мучительных в моей жизни. Я клял себя за глупость, непростительную слепоту, а больше всего за жестокость. Грубость и жестокость, которые я проявил в отношении этой бедняжки, лежавшей на полу без чувств. Особенно в течение нескольких последних минут. Возможно, у меня вначале были причины для подозрений, но последние мои действия были совершенно неоправданны. Если бы я не был так ослеплен гневом и настолько уверен в своей правоте, что не допускал и мысли о том, что могу ошибиться, если бы всячески не старался найти доказательства ее вины, то очень скоро понял бы, что она не могла быть тем человеком, который час назад выпрыгнул из кабины летчиков, когда я кинулся за ним следом. По одной лишь той причине, что она не смогла бы без посторонней помощи проникнуть в самолет. Не только из-за раны, но и из-за хрупкого сложения. Доктор мог бы и сообразить. Она вовсе не притворялась, когда сорвалась и упала в снег. Но понял все это я лишь теперь.

Я продолжал осыпать себя бранными словами, когда стюардесса шевельнулась и вздохнула. Она медленно открыла глаза. Увидев меня, девушка отпрянула в сторону.

– Все в порядке, мисс Росс, – принялся я уговаривать ее. – Не бойтесь. Я не сумасшедший, уверяю вас. Просто самый большой болван из всех, кого вам доводилось видеть. Я виноват, страшно виноват перед вами за все, что я вам наговорил, что причинил вам. Сможете ли вы когда-нибудь простить меня?

Вряд ли она услышала хотя бы одно слово из сказанных мною. Может быть, ее успокоил тон, каким они были сказаны. Не знаю. Вздрогнув всем телом, она с усилием повернула голову в сторону кабины пилотов.

– Убийство! – едва слышно прошептала она. Внезапно шепот перешел в крик. – Он убит! Кто… кто его убил?

– Успокойтесь, мисс Росс. – Господи, какие глупости я говорю! – Не знаю. Единственное, что мне известно, – это то, что вы ни при чем.

– Нет, – мотнула она головой. – Не верю, не могу поверить. Капитан Джонсон. Зачем кому-то понадобилось убивать его? Ведь у него не было врагов, доктор Мейсон!

– Возможно, у полковника Гаррисона тоже не было врагов, – кивнул я в сторону хвостовой части самолета. – Но его тоже убили.

Широко раскрытыми глазами стюардесса в ужасе посмотрела назад. Она беззвучно шевелила губами.

– Его убили, – повторил я. – Как и командира. Как и помощника командира самолета. Как и бортинженера.

– Кто же? – прошептала она. – Кто?

– Неизвестно. Знаю только одно – не вы.

– Нет, – выговорила девушка, содрогнувшись всем телом, и я крепко обнял ее. – Мне страшно, доктор Мейсон. Я боюсь.

– Вам незачем…

Я тут же оборвал эту глупую, бессмысленную фразу. Раз среди нас появился беспощадный, никому не известный убийца, есть все основания бояться. Я и сам испугался, но признаваться в этом не стал: вряд ли это поднимет настроение бедной девушки. Поэтому начал говорить. Я поделился с нею всем, что нам стало известно, своими подозрениями, сообщил о том, что со мной произошло. Когда я закончил свой рассказ, она, глядя на меня непонимающими, напряженными глазами, тихо спросила:

– Но почему я очутилась в радиорубке? Ведь меня туда отнесли, правда?

– Наверно, – согласился я. – Почему? Очевидно, кто-то пригрозил вам пистолетом и намеревался убить вас обоих в том случае, если второй офицер – вы его назвали Джимми Уотерманом – не станет подыгрывать преступникам. Почему же еще?

– Почему же еще? – эхом отозвалась она. В ее широко раскрытых глазах стоял страх. – А кто же другой?