– Прежде чем наступит зима? – выпучил глаза человечек в клетчатой куртке. – Вы хотите сказать, что здесь бывает еще холоднее, чем теперь?

– Конечно бывает. Один исследователь по имени Альфред Вегенер зимовал милях в пятидесяти отсюда в тысяча девятьсот тридцатом – тысяча девятьсот тридцать первом годах, тогда температура опустилась до шестидесяти пяти градусов ниже нуля по Цельсию. И это была еще не самая холодная зима, насколько нам известно.

Подождав, пока это радостное известие дойдет до сознания моих слушателей, я перешел к процедуре знакомства с гостями.

– Это что касается нас. Мисс Легард, Мария Легард, не нуждается в представлении.

Шепот удивления, несколько голов повернулись в сторону актрисы. Оказалось, я был не вполне прав.

– Но вот, пожалуй, и все, что я знаю о вас.

– Корадзини, – представился мужчина с рассеченным лбом. Белая повязка, запачканная кровью, выделялась ярким пятном на фоне его редеющих темных волос. – Ник Корадзини. Держу курс в милую моему сердцу Шотландию, как пишут в туристских проспектах.

– В отпуск?

– Увы, – усмехнулся Корадзини. – Еду управлять филиалом «Глобал» Международной тракторной компании, что в пригороде Глазго. Слышали о ней?

– Слышал. Так, говорите, тракторная компания, мистер Корадзини? Вы для нас на вес золота. У нас есть допотопный трактор, который обычно заводится лишь при помощи кувалды и какой-то матери.

– Вот как, – опешил, как мне показалось, Корадзини. – Конечно, я могу попробовать…

– А по-моему, вы уже много лет не имели дела с тракторами, – заметила проницательная Мария Легард. – Так ведь, мистер Корадзини?

– Боюсь, что так, – грустно признался тракторозаводчик. – Но в ситуации наподобие этой я охотно применю другие свои способности.

– У вас будет такая возможность, – заверил я его и перевел взгляд на стоявшего рядом проповедника, беспрестанно потиравшего руки.

– Смоллвуд, – представился он. – Преподобный Джозеф Смоллвуд. Делегат от штата Вермонт на Международную ассамблею унитарных и свободных объединенных церквей, которая состоится в Лондоне. Возможно, вы слышали о ней? Это первое наше крупномасштабное совещание за многие годы.

– Прошу прощения, – покачал я головой. – Но пусть это вас не беспокоит. К нам довольно редко забегает почтальон. А кто вы, сэр?

– Солли Левин. Житель Нью-Йорка, – зачем-то прибавил человечек в клетчатой куртке. Он покровительственно обнял за широкие плечи молодого человека, сидевшего рядом. – А это мой мальчик Джонни.

– Ваш мальчик? Сын?

Мне показалось, что они похожи.

– Выбросьте это из головы, – растягивая слоги, произнес молодой человек. – Меня зовут Джонни Зейгеро. Солли мой менеджер. Извините, что затесался в столь приличное общество. – Окинув взором собравшихся, он задержал взгляд на роскошной молодой даме, сидевшей возле него. – Я что-то вроде кулачного бойца. Это и означает «боксер», Солли.

– И вы ему поверили? – патетически воскликнул Солли Левин, воздев сжатые в кулаки руки. – Вы ему поверили? Он еще извиняется. Джонни Зейгеро, будущий чемпион в тяжелом весе, извиняется за то, что он боксер. Это же надежда белого мира, вот кто он такой. Соперник номер три нынешнего чемпиона. Друзья зовут его…

– Спроси доктора Мейсона, слышал ли он когда-нибудь обо мне, – осадил его Зейгеро.

– Это еще ни о чем не говорит, – улыбнулся я. – Но внешность у вас не боксерская, мистер Зейгеро. Да и речь тоже. Я не знал, что бокс – один из предметов, которые изучают в Гарвардском университете. Или вы окончили Йельский?

– Принстонский, – осклабился Джонни. – А что тут удивительного? Вспомните Ганни, специалиста по Шекспиру. Роланд Ла-Старза был студентом колледжа, когда выступал за звание чемпиона мира. Почему же я не могу быть боксером?