– Это еще что за шутки? Такого быть не может! Гренландия… Откуда ей тут взяться?

Поняв по выражению моего лица, что я не склонен шутить, девушка еще крепче потянула меня за лацканы. Мне же пришли в голову две противоречивые мысли. Во-первых, я подумал о том, что, хотя в них застыли страх и отчаяние, таких удивительно красивых глаз мне еще не приходилось видеть. Затем подумал, что авиакомпания ВОАС на этот раз изменила своему правилу – подбирать на должность стюардесс девушек, спокойствие которых в экстремальных условиях не уступает их внешности. И тут она словно с цепи сорвалась:

– Как это могло случиться? Мы совершали перелет по маршруту Гандер – Рейкьявик. Ни о какой Гренландии не может быть и речи. Кроме того, существует автопилот, радиолуч, и потом… и потом, каждые полчаса наши координаты уточнялись диспетчером. Это невозможно, невозможно! Зачем говорить такое!

Стюардесса дрожала не то от нервного волнения, не то от холода. Молодой человек с изысканным произношением неловко обнял ее за плечи, и она сильно вздрогнула. У нее действительно была какая-то травма, но с этим можно было подождать.

– Джосс! – попросил я. Он стоял у камелька и разливал в кружки кофе. – Сообщи нашим друзьям координаты станции.

– Широта 72°40′ северная, долгота 40°10′ к западу от Гринвича, – бесстрастным тоном произнес радист. Послышался недоверчивый гул. – До ближайшего жилья триста миль. Четыреста миль севернее полярного круга. Без малого восемьсот миль от Рейкьявика, тысяча миль от мыса Фарвель, южной оконечности Гренландии, и немногим дальше от Северного полюса. Если кто-то не верит нам, сэр, пусть прогуляется в любом направлении и убедится, кто из нас прав.

Спокойное, деловое заявление, сделанное Джоссом, стоило больше, чем пространные объяснения. И мгновенно все ему поверили. Однако проблем возникло больше, чем следовало. Я шутливо поднял руки, пытаясь защититься от града вопросов, обрушившегося на меня.

– Прошу вас, дайте мне время, хотя, по правде говоря, я знаю не больше, чем вы. Возможно, за исключением одной детали. Но прежде всего каждый получит кофе и коньяк.

– Коньяк? – Я заметил, что шикарная дамочка успела первой завладеть пустым ящиком – одним из тех, которые принес вместо мебели Джекстроу. Подняв изумительной формы брови, она спросила: – Вы полагаете, что это разумно?

По интонации голоса было понятно, что она иного мнения.

– Безусловно, – ответил я, заставляя себя быть учтивым: перебранка среди участников столь тесной группы, какую нам придется некоторое время составлять, может перейти все границы. – Почему же нет?

– Алкоголь открывает поры, милейший, – произнесла дама с деланой любезностью. – Я думала, каждому известно, что это опасно, когда попадаете на холод. Или вы забыли? Наш багаж, наша одежда… Кто-то должен привезти все это.

– Бросьте нести чепуху, – не выдержал я. – Никто из помещения сегодня не выйдет. Спите так, кто во что одет. Тут вам не фешенебельный отель. Если пурга стихнет, завтра утром попытаемся привезти ваш багаж.

– Однако…

– Если же вам приспичило, можете сами сходить за своим барахлом. Угодно попробовать?

Вел я себя хамовато, но дамочка сама напросилась на грубость. Отвернувшись, я увидел, что проповедник поднял руку, отказываясь от предложенного ему коньяка.

– Давайте пейте, – нетерпеливо проговорил я.

– Не уверен, что мне следует это делать. – Голос у проповедника был высокий, но с четкой дикцией. То обстоятельство, что он соответствовал его внешности, вызвало во мне смутное раздражение. Проповедник нервно засмеялся. – Видите ли, мои прихожане…