– Не делайте этого, Смоллвуд! – закричал я. – У вас останется всего четыре патрона.

Глаза лжепастора – глаза убийцы – скользнули по моему лицу. Смысл моих слов дошел до его сознания, и он одобрительно кивнул. Обратившись к Джекстроу, стоявшему к нему ближе всех, он произнес:

– Принесите мой приемник.

Джекстроу направился к трактору. В это время Зейгеро с усилием поднялся на ноги.

– Похоже, я малость поторопился, – проронил он, взглянув в сторону моренной гряды. Я не заметил на его лице сожаления. Одно безразличие. – Полдюжины свидетелей подтвердят, что он покончил с собой… Очередь за тобой, Смоллвуд.

– Корадзини был глупец, – презрительно произнес Смоллвуд. Преступник обладал поразительным хладнокровием. – Я прекрасно обойдусь без него. Оставьте рацию здесь, Нильсен, и идите к своим друзьям. А я пойду к своим. – Он кивнул в сторону фьорда. – Или вы ничего не заметили?

Действительно, мы только сейчас увидели первого десантника из тех, что высадились с траулера. Он поднимался по отвесной стене ледника. В считаные секунды вслед за ним появилось еще с полдюжины человек. Спотыкаясь и скользя, они вновь поднимались и бежали что есть силы.

– Спешат на торжественную церемонию. – Улыбка едва тронула губы лжепастора. – Останетесь здесь, пока мы с мисс Росс пойдем им навстречу. Не вздумайте сдвинуться с места. Девчонка у меня в руках.

Он чувствовал себя победителем, хотя выражение лица и интонация оставались равнодушными. Наклонившись, Смоллвуд подхватил переносной приемник. Затем поднял голову в небо.

Я тоже услышал этот звук, но, в отличие от Смоллвуда, знал, что это такое. Такого оборота дела преступник не ожидал. Объяснять, что обозначает пронзительный свист, оказалось излишним. Над нами на высоте меньше четырехсот футов в тесном строю пронеслись четыре смертоносные сигары. Это были реактивные истребители «симитар». Сделав разворот, они рассыпались и, снижая скорость, принялись кружить над языком фьорда. Я не люблю самолеты, мне не по душе рев реактивных двигателей, но в ту минуту для меня не было ничего радостнее, чем зрелище боевых машин и рев их двигателей.

– Истребители, Смоллвуд! – восторженно завопил я. – Взлетели с авианосца. Это мы вызвали их по радио.

Мнимый проповедник, по-волчьи скаля зубы, смотрел на барражирующие самолеты. Понизив голос, я продолжал:

– Им приказано стрелять в любого, кто спускается с ледника. Повторяю, в любого, в особенности несущего в руках чемодан или приемник.

Это была ложь, но Смоллвуд об этом не знал. Увидев самолеты, он поверил мне.

– Они не посмеют, – проговорил он. – Ведь они убьют и девушку.

– Глупец! – воскликнул я презрительно. – Что стоит жизнь человека по сравнению с этим прибором! Уж вам-то это хорошо известно, Смоллвуд. Кроме того, экипажам самолетов приказано, если они обнаружат двух человек, не дать им уйти живыми. В полярной одежде мисс Росс всякий примет за мужчину. Тем более сверху. Летчики сочтут, что это вы и Корадзини, и сотрут вас в порошок.

Я знал, что Смоллвуд поверил моим словам. Потому что сам он поступил бы именно так. Ведь для таких, как он, человеческая жизнь гроша ломаного не стоит. Но в храбрости ему нельзя было отказать. Как и в уме.

– Я не тороплюсь, – успев прийти в себя, произнес он спокойно. – Пусть себе кружатся сколько угодно. Дела это не меняет. Пока я в вашем обществе, никто не посмеет меня тронуть. А через час или около того стемнеет, и я смогу покинуть вас. Ну-ка, подойдите поближе, джентльмены. Уж вы-то не станете рисковать жизнью мисс Росс.

– Не слушайте его! – закричала Маргарита, едва не рыдая. Лицо ее исказило страдание. – Уходите, прошу вас! Все уходите! Он все равно убьет меня, я это знаю! Так пусть уж теперь убивает! – Девушка закрыла лицо руками. – Теперь мне все равно!