Выйти на сына можно было через его похитителей. Марина знала, кто стоит за его похищением: банда, работавшая в роддоме. И в первую очередь заведующий отделением Лев Романович Лоскутин, тот самый холеный тип с седеющей бородкой, что оперировал ее. Поэтому Марина то и дело наведывалась в роддом, располагавшийся в бывшей резиденции князей Вечорских.

Вокруг роддома раскинулся огромный заброшенный парк, плавно переходивший в лес. А там, в лесу, имелось пользовавшееся дурной репутацией старинное кладбище. Марина, родившаяся и выросшая в городке, когда-то, будучи ребенком, играла с мальчишками на том кладбище. И помнила, что ей всегда казалось, будто за ней кто-то наблюдает – то из-за покосившейся статуи мраморного ангела, то из-за громады старинного склепа.

Теперь, подсаживаясь на скамейки к молодым мамочкам, Марина заводила с ними разговоры, неизменно сводя их к личности доктора Лоскутина и к происшествиям в роддоме. Услышала она и историю о самой себе, причем в различных интерпретациях. Правда, на особо подозрительные сведения не натолкнулась.

Но как-то, сидя на скамейке и наблюдая за клонившимся к горизонту июльским солнцем, Марина услышала женский голос:

– Да вот тебе крест! Она ко мне повернулась, а у нее глаза красным горят! Как будто пламя в них полыхает!

Марина едва не подпрыгнула, потому что в ее голове возникла картинка: пятеро человек, взявших ее в кольцо, и у всех у них страшные красные глаза… Не поворачиваясь и притворившись спящей, женщина краем глаза заметила двух молодых медсестер, которые брели по дорожке парка.

– Знаешь, она и мне не нравится, – откликнулась другая собеседница. – Слащавая уж очень!

Марина поняла, что речь идет о нянечке. Той самой, улыбчивой и вроде бы доброй, которая так навязывала ей чужого ребенка.

– Может, она за воротник закладывает, потому у нее глаза кровью и наливаются? – продолжила особа.

– Да нет же, глаза были не налитые кровью, а именно красные! – заявила запальчиво первая медсестра. – Помнишь старую церковь? Ну, ту, что снесли, а потом универсам на месте которой построили… Я там фрески видела, и на них именно такими были изображены черти – с красными глазами.

– Гм, ну ты через край хватила! Может, у нее болезнь какая?

– Да что за болезнь, если у нее глаза красными стали, а потом снова нормальными? Как будто она умеет их цвет регулировать. Но это еще полбеды! Зачем, скажи на милость, она ходит ночью на заброшенное кладбище?

– Откуда ты знаешь, что на кладбище? Может, просто в лес отправилась.

– В три часа ночи? В полнолуние? С ребенком на руках? Я, конечно, Льву Романовичу об этом сказала, но он мне не поверил.

Кумушки удалились, и Марина распахнула глаза. Ее сердце билось быстро-быстро. Нашли кому жаловаться на нянечку – ее сообщнику Лоскутину! Решение созрело за пару мгновений. Марина теперь знала, что должна делать.

На следующую ночь она выскользнула из квартиры и отправилась в парк роддома. Все ждала, что появится нянечка с ребенком на руках, но та так и не возникла. На следующую ночь Марина снова дежурила в парке, однако знакомой няни опять не было.

И тут она поняла – женщины вели речь о полнолунии, а оно всего несколько дней как миновало. Значит, надо ждать.

Первое полнолуние пришлось на ненастную и дождливую августовскую ночь. Как назло, в тот день маленькая Света долго не могла заснуть, пришлось носить ее на руках и укачивать. Марине хотелось поскорее отделаться от капризной девчонки и отправиться в парк роддома. А тут еще и муж все не ложился, а свекровь лезла с указаниями, как лучше укачивать ребенка. Наконец Полина Геннадьевна забрала малышку и стала напевать ей колыбельную. Девочка практически сразу замолчала.