Госпожа белошвейка выглядела намного моложе, чем ожидал увидеть Тимох. (Если эта дама ровесница покойной прабабушки Талии, то она неплохо сохранилась!) Платье Ксантиппы водопадом складок мягко струилось до щиколоток. На «Галере», оказывается, женщины, по крайней мере такие, как наставница белошвеек, носили платья…

Волосы Ксантиппы, по словам Петре Браге, когда-то рыжие, прятались под высоким и сложным, с множеством заломов, головным убором, и выяснить, какого они цвета, не представлялось возможным. Атласно-белая перевязь спускалась с головного убора, закрывала подбородок и, несколько раз оборачиваясь вокруг шеи, оставляла открытым только породистое лицо Ксантиппы. Это лицо было обращено в сторону патрульного офицера: госпожа вежливо дожидалась гостя у входа в лифт. Лифт оказался внутренней пневмокабиной, и они ехали, поворачивая и петляя, все выше и выше. А затем Ксантиппа увела своего гостя в помещение, которое назвала рабочим кабинетом.

Тимох с любопытством принялся рассматривать рабочее место наставницы белошвеек. Он находился внутри цилиндра – высокого и просторного, даже чересчур просторного, чтобы служить обыкновенным кабинетом. По верхнему краю замкнутой в круг стены тянулись завитки серебряного и золотого цвета, тонко разделенные чернью, и повторялись, образуя плетистый орнамент. Обстановка помещения устарела, но была элегантно красива, как все, что сделано на заре межгалактических перемещений. В центре пустого, в общем-то, кабинета стояла пара легких сидений, тоже украшенных орнаментальным тиснением, да перед ними в полуметре от пола зависла на прозрачном постаменте подставка для стержней многоканального голографического кубо-кубо.

Тимоху дали понять, что это – архив, хранилище данных.

Кубо-кубо плеснул цветами спектра, и патрульный увидел, как кабинет до отказа заполнился изображениями.

В воздухе густо ткались голограммы девушек и женщин, занятых работой где-то, возможно, по всем палубам корабля.

Тимох определил «Галеру» как гигантскую швейную мастерскую. Выбирая картинку и увеличивая ее, он разглядел символы планет, сопровождавшие изображения работниц. Оказывается, Ксантиппа имела доступ к данным, собранным со всех населенных миров.

– Наши швейные производства, – скупо промолвила неразговорчивая госпожа Ксантиппа. – Что конкретно вы хотите узнать, офицер?

– Я хотел бы понаблюдать за работой девушек…

– Вы хотите наблюдать или вникнуть?

– У вас найдется оборудование для быстрого погружения в суть дела?

– Я легко могу это устроить, офицер, – с легким пренебрежением пожала плечами госпожа. – Но зачем вам?

– Ищу дело по душе… – осклабился Тимох и понял, что неприятно уязвил главную белошвейку. Теперь отступать некуда. Он скрепился и настоял на том, чтобы его ввели в суть производства одежды.

Ксантиппа кивнула, причем Тимоху померещился злорадный блеск в ее глазах.

Она потребовала разуться и обнажить ступни.

Перспектива разуться смутила патрульного, он не привык видеть ноги вне пилотских ботинок. Пилоту, как мальчишке, захотелось сбежать, но он сдержался и стал выполнять распоряжение госпожи: щелкнул замками на щиколотках, затем расшнуровал и стянул с ног офицерские берцы.

Ксантиппа водрузила ему на голову глубокий закрытый шлем, поднесла небольшой баллон и распылила сенсорные датчики. Микродатчики с едва ощутимым электрическим покалыванием облепили тело пилота, особенно густо приклеившись к кистям рук и ступням. Инициатива патрульного капитана закончилась тем, что Тимоху довелось пережить смену за швейной машиной, лишь после этого, и ни минутой раньше, симулятор оставил в покое его мозг.