Рука Ирфана взлетела к его лицу.

– Только не нос! Это моя лучшая часть. Она просто меня пугает, так ведь? – спросил он у принцев.

– Она может одолеть нас обоих, – заверил Бхайрав. – И она абсолютно бессердечна. От флирта с камнем и то будет больше пользы, Ирфан. По крайней мере, он не подскочит и не размозжит тебе голову.

Прозвучал гонг, оповещающий о начале следующего урока. Катьяни поспешила к дереву пипал, где уже начали собираться остальные ученики. Она была рада, что этот глупый разговор прервался. Она не хотела, чтобы у Ирфана сложилось неверное представление о ней. Единственная причина, по которой она согласилась с ним сразиться, заключалась в том, что за ними наблюдал Дакш, а она хотела произвести на него впечатление своими навыками. При этой мысли она разозлилась на себя за то, что вообще хотела произвести впечатление на Дакша. Неважно, насколько искусной и умелой она была. В его глазах она навсегда останется рабыней, запятнанной запретной магией. Ей лучше смириться с этим и выбросить его из головы.

Дни превратились в недели, а весеннее тепло – в летнюю жару. Ученики погрузились в рутину медитаций, уроков нравственности и тренировок. Манго в роще созрели, и самым младшим ученикам было поручено их собрать. В течение нескольких дней после этого восхитительные желтые фрукты подавались на обед в качестве десерта.

Катьяни и принцам предоставили лошадей, и трое старших учеников сопроводили их к брошенной карете, чтобы они могли забрать свои вещи. Также перед ними стояла мрачная задача – совершить последние обряды над останками бедного кучера. Трупы яту исчезли – наверное, их забрали члены клана. От кучера тоже почти ничего не осталось; дикие животные и естественное разложение уничтожили то, что яту оставили несъеденным. Они нашли руку, грудную клетку с несколькими кусками разорванной ткани и посеревшую большеберцовую кость. Соорудив погребальный костер, они произнесли слова, дарующие покой усопшим, а затем сожгли и то, что осталось от лошадей.

Катьяни все еще раздражали жесткие правила, которые диктовали, как им следует проводить почти каждую минуту бодрствования, но, к ее удивлению, постепенно она к ним привыкла. Еще более удивительно было то, что она привыкла быть вдалеке от Хемлаты. Тишина внутри нее, которая поначалу казалась такой странной и печальной, стала естественной. Она все еще беспокоилась о королеве, но ответ Хемлаты на ее письмо развеял худшие из ее страхов. Во дворце все было в порядке, новых покушений не было, как и новых зацепок. «Делай успехи и заботься о принцах», – написала она в конце, и именно это Катьяни и пыталась делать. Расследованием она займется уже по возвращении домой.

Ей нравилось обучаться новым приемам и тренироваться. Правда, во время лекций ей по-прежнему было трудно не заснуть. Иногда она засыпала даже во время часа медитации.

Хуже всего были постные дни. Она уже приучила себя есть только два раза в день, но ее желудок бунтовал каждый раз, когда еды не было вообще. Айан и Бхайрав решили было своровать манго из рощи, но, к сожалению, Уттам поймал их, и в качестве наказания им пришлось выдержать дополнительный постный день. Айан вытерпел это стоически, но Бхайрав так стенал, что ей пришлось тайком принести ему лепешку. Бхайраву нравились все занятия. Он даже получил разрешение посетить библиотеку, чтобы просмотреть старинные рукописи. Айан, как и Катьяни, предпочитал физическую подготовку.

Она ненавидела то, что при желании искупаться ей нужно было вставать в четыре утра, но она не хотела, чтобы Дакш снова поймал ее на нарушении правил. Он наверняка нажаловался бы, а она больше не могла оправдаться тем, что не знала о времени купания женщин.