Он скривил губы:

– Я не моюсь вместе с другими.

– Как и я.

Из-под воды выглядывали ее обнаженные плечи, так что он отвел взгляд. Катьяни подавила смешок. Это были всего лишь плечи.

– Слушайте, мне жаль. Это мой первый день, и я не знала о расписании. Я не думала, что нарушаю какие-то правила. Но четыре утра – это слишком ранний час. Несправедливость по отношению к женщинам. Я никому не причиняю вреда, так ведь? Я закончу мыться и вернусь в свою хижину.

– Возвращайся сейчас же, – приказал он.

– Айрия Дакш, по дороге на нас напали яту, – сказала она. – Вы должны помнить, ведь тоже были там. Я вся в запекшейся крови и пахну гнилыми яту и дохлыми лошадьми. Вы вините меня за то, что я хочу привести себя в порядок, прежде чем надеть эту прекрасную голубую робу?

– Я сказал, возвращайся сейчас же.

Он был тверд как камень.

Она скорчила гримасу.

– Когда мы встретились в первый раз, я была впечатлена вашим мастерством владения мечом и стрельбой из лука. Вы отличный боец и убийца яту. Но вы весьма неприятный человек.

– Разве я спрашивал твое мнение?

Он свирепо на нее посмотрел.

– Нет, но я хочу его высказать.

Она подняла руки из воды и неторопливо потянулась, ухмыляясь тому, что он был вынужден снова отвести взгляд.

– Там, откуда я родом, женщинам позволено высказывать свое мнение. Моя королева обладает такой же властью, что и мой король.

– Разве ты не ее рабыня? – сказал он, снова переводя на нее взгляд.

Она замерла, пораженная. Никто и никогда ее так не называл. По крайней мере, не в лицо. Грубиян!

– Да, я связана с ней узами, – сказала она, стараясь говорить ровным тоном.

– Этот вид магии запрещен не просто так, – ответил он.

– Она сделала это, чтобы спасти мою жизнь! И она заботливо воспитывала меня с самого детства.

Королева не просто спасла ей жизнь; она удочерила ее. Именно из-за нее у Катьяни были Айан, Бхайрав и Рева, которых она могла назвать братьями и сестрой. Она выросла с ними, училась с ними, играла с ними. Они были ее семьей, и неважно, что думали другие.

– Если бы она действительно заботилась о тебе, то дала бы свободу, – сказал он.

– Это не так просто.

Она запнулась. Сердце у нее в груди сжималось от смешанного чувства замешательства и гнева.

– Связь не может быть разорвана по одному лишь желанию. Прежде чем это случится, я должна выплатить свой долг.

Он нахмурился:

– Ты королевская телохранительница и, должно быть, не раз спасала всем им жизни. Разве ты еще не выплатила свой долг?

Катьяни не знала, что ответить. Она хотела защитить королеву, сказать ему, что он был не прав и что она находится перед Хемлатой в таком большом долгу, что никогда не сможет его выплатить.

Покинув Чанделу, она ни разу не почувствовала присутствия королевы. Ее рука метнулась к татуировке на шее.

– Я не ожидала, что вы поймете, в каких отношениях я нахожусь с королевской семьей Чанделы, – холодно сказала она. – Они основаны на взаимном уважении и любви. Вы знаете, что это значит?

Его глаза сузились.

– Эта дискуссия бессмысленна. Пожалуйста, возвращайся в свою хижину.

– Как я могу выйти из воды, пока вы на меня пялитесь? – спросила она, желая смутить его так же, как он смутил ее. – Или вы хотите увидеть меня обнаженной?

Он заметно сглотнул, затем повернулся и зашагал прочь, не оглядываясь.

– Спокойной ночи, – крикнула она.

Он не соизволил ответить. Она вылезла из пруда и направилась прямиком к своей одежде. Она не сомневалась, что юноша ушел; он был не из тех, кто стал бы подглядывать. И все же она чувствовала себя ужасно беззащитной. Она поспешно вытерлась полотенцем, выжала воду из волос и надела чистую робу. Та состояла из двух частей: короткой нижней юбки, завязывающейся вокруг талии, и длинной туники, в которую нужно было просунуть руки, как в свободную куртку.