Валеев фыркнул, но приказ командира выполнил. Засунул Сидоркина в машину и поехал обратно в участок. Паршин остался осматривать место происшествия и попытаться разобраться в сути преступления. В конце концов, Ковылкино – это не Ростов и не Одесса, где разгул преступности никого не удивлял и жестокость преступлений казалась неотъемлемой частью одесско-ростовского быта. Но откуда такое здесь? Гастролеры? Вряд ли… Ковылкино для гастролеров слишком мелко, здесь толком не поживишься. Месть? Возможно. Про деда Ковыля им еще ничего не известно, вполне возможно, что при жизни он вполне мог нажить себе врагов. Случайное нападение? И такое бывает. Пришел упырь со стороны, увидел деда с ножовкой во дворе, в голове переклинило – и давай крошить направо и налево.

Этот вариант нравился Паршину меньше всего, но сбрасывать его со счетов следователь считал преждевременным. Почему не нравился? Да потому что отыскать таких преступников сложнее всего. С жертвой преступника ничего не связывает, логике его поведение не подчиняется, последствия его не тревожат, и вообще ничего человеческого в таких субъектах нет ни капли. Или следователь Паршин совсем ничего не понимает в криминалистике, в психологии преступников и в жизни в целом.

Валеев вернулся через полчаса, столько времени потребовалось, чтобы съездить в соседний район – забрать из дома лучшего в округе эксперта-криминалиста и патологоанатома в одном лице. Доктор Бровкин, как патологоанатома именовали в отделении, предварительное заключение дал через пятнадцать минут после начала осмотра.

– Друга вашего задушили, – заявил он. – Все остальные раны нанесены уже после смерти. Не скажу, знал ли преступник, что кромсает мертвое тело, но психика у него явно не в порядке.

Время смерти доктор Бровкин обозначил в диапазоне между восемнадцатью и девятнадцатью часами вечера прошлого дня.

– Странно, что соседи ничего не слышали, – удивился Паршин. – В шесть часов люди как раз с работы возвращаются, но никто не встревожился. Кроме Грубияна.

– Какого грубияна? – переспросил патологоанатом.

– Грубиян – кличка собаки, принадлежащей свидетелю, который вызвал милицию, – пояснил Паршин.

– Интересный выбор, – заметил патологоанатом. – И кому же он нагрубил?

– Без понятия, – пожал плечами Паршин. – Меня больше интересует, кому так насолил дед Ковыль.

– Хм, тоже странное имя, – доктор Бровкин поднял глаза на следователя, ожидая пояснений, но у того не было ответа на вопрос, откуда у деда взялось это странное прозвище. Поняв это, эксперт покачал головой и вернулся к осмотру.

Он делал свою работу, а по ходу дела выдавал комментарии. Следователь Паршин знал эту особенность, поэтому ловил каждое его слово, делая записи в блокноте. Всякий раз, когда он работал с доктором Бровкиным, эти самые записи приносили гораздо больше пользы, чем официальный отчет патологоанатома. Но на этот раз закончить работу вместе с патологоанатомом следователь Паршин не успел.

В три часа сорок три минуты из отдела милиции прибежал гонец с дурной вестью: в парке неподалеку от нового Дома культуры найдено тело молодой девушки. Парк был их территорией, поэтому на Железнодорожной пришлось спешно заканчивать и ехать на новое происшествие.

В парк прибыли около четырех утра. Выяснилось, что тело нашел отец девушки. Когда дочь не пришла домой в положенное время, он отправился на ее поиски. Расспросив всех друзей, знакомых и приятелей, он понял, что с дочерью стряслась беда, и пошел по пути, которым должна была возвращаться Наталья. Дважды его попытки ни к чему не привели, на третий раз он, повинуясь внутреннему порыву, свернул в сторону и буквально через тридцать метров наткнулся на тело дочери.