«Голова кругом, и как я всех запомню?» – удивлялась Аня, а через пару дней завела заметку в телефоне «Дети и их родители», куда записывала все имена, а напротив – номера телефонов и какие-то опознавательные знаки, например, «рыжая макушка, красные шорты, познакомились на фонтане».

Когда её приветствовал кто-то из новых знакомых, начиная с ней вечную беспечную болтовню, Аня улучала момент, чтобы заглянуть в заметку. «А, точно, это же Даша и Лёша, ой, у неё ещё второй ребёнок старший, надо спросить, как его зовут, и не забыть записать», – думала она.

***

Сквер на улице Симонян. Почти два года Аня проносилась мимо него, Савик был пристёгнут в коляске, чтобы не выскочил на ходу при виде детских площадок; они шли в ближайший парк и терялись в тени его древних дубов или в соседний лес и гуляли меж сосен, источающих пряный аромат зноя летом и опавших запревающих в снегу иголок зимой.

Они кормили белок, кидали камешки в пруд, катались на парковых каруселях, иногда брали машину у папы и уезжали гулять в дальние московские парки… Сколько же парков было в Москве и какие красивые они стали в последние годы! Ане казалось, что начни она гулять в сквере рядом с домом, её и без того ограниченная жизнь, полностью подстроенная под маленького человека, окончательно замкнётся в петле бесконечных одинаковых дней.

После знакомства с Викой оказалось, что сквер – это целая жизнь. Микросоциум, весёлое местечко, постоянно бурлящее жизнью. Тут ведутся бесконечные вереницы разговоров; играют и дерутся дети до самой ночи; рождаются их младшие братья и сёстры; встречаются вечерами и перекидываются парой слов добрые знакомые; проходятся перед сном с новорождённым в коляске; занимаются спортом на турниках или грызут семечки под пивко на лавочках.

Тут в магазине аквариум с мутной водой и полудохлыми карпами, на которых пацанята глядят каждый день как на какое-то чудо, забравшись на забор. Раньше у неё был только Савелий, а теперь Макс, Матвей, Марк, Кузя, Влада, Ника, Анечка; все такие смешные и родные. «Как из чудесных детей получаются такие отвратительные взрослые?» – недоумевала мама Аня, глядя на какую-нибудь хамоватую кассиршу в «Пятёрочке» или пропойцу, топающего с авоськой от скамейки к скамейке в поиске собутыльников. «Они такие чистые, светлые, волшебные, вот бы подольше такими оставались!»

Тут узбекский магазин с лавашом, хачапури да орехами с сухофруктами, которые дети делили между собой: оторвёшь горячий кусочек хачапури, обжигающий пальцы через тонкий целлофановый пакет, а за ним тянется ниточка сыра, забавно повисая на детском подбородке.

Зимой сквер залит ледяным ярким светом, на котором всё искрится и сверкает, летом он укрывает от зноя сенью раскидистых деревьев, осенью усеян пёстрым ковром опавшего клёна, а весной кружит голову пением прилетевших птиц, напавших на подготовленные детьми кормушки и скворечники.

Здесь «Пятёрочка», почта, банкомат. Тут медленно прохаживаются старушки, кудахча: «Ох, какие славные детки, какие малыши, как я люблю деток!» Так пересекаются жизни: очень старая и совсем новая, незнакомые друг с другом жизни, становящиеся чем-то единым на этой тропинке.

Два с половиной года они с мужем Антоном жили здесь, но Аня никогда не знала района: дорога до парка, дорога до метро, дорога до магазина. Она терялась во дворах, и так интересно было знакомиться с людьми, которые выросли тут и рассказывали о временах, когда этот район был совсем другим: заброшенным, усеянным ветхими пятиэтажками, разбитым и тёмным; самая окраина города, за десятилетия ставшая одним из самых дорогих и комфортных для жизни мест.