Кловер открывает дверь шире. И бросает на меня предупреждающий взгляд.

– Конечно, мы помним! Пожалуйста, заходи.

Тея осторожно входит в дом, крепко сжимая в руках сверток. Она наклоняет голову в мою сторону, неловко кивает, затем следует за Кловер в прихожую. Ариен и я следуем за ними, погруженные в напряженное молчание. Когда мы доходим до кухни, он останавливается. Делает вдох, пытаясь успокоиться. Затем он заходит в комнату, где Тея положила сверток на стол.

Я задерживаюсь, прислонившись плечом к дверному косяку, и наблюдаю, как Ариен открывает посылку. Он перерезает бечевку ножницами из кладовой. Аккуратно распечатывает бумагу.

Новый футляр изготовлен из резного дерева, отполированного до янтарного цвета. Внутри есть большое пространство для хранения блокнотов и ручек, а еще крошечные отделения для хранения других материалов. Ариен смотрит на это, и его глаза наполняются слезами. Он осторожно прикасается к футляру. Проводит пальцами по дереву.

– Он прекрасен, Тея.

По бокам корпуса вырезан узор из лун, фазы которых обозначены от полной до полумесяца. Когда Кловер замечает это, она улыбается. Мягкий румянец заливает ее веснушчатые щеки.

– Какое чудо, Тея. Ты… ты такая искусница.

Тея накручивает на палец локон, гордо расправив плечи.

– Мне нравится сложная работа. Эти крошечные отделения были отличным вызовом. – Она замолкает, нахмурив лоб. Она проницательным взглядом осматривает комнату. Наконец замечает отсутствие одного человека. – Но разве Виолетта не хочет такой же, раз она тоже алхимик?

Ариен и Кловер обмениваются взглядами, затем Ариен нерешительно прочищает горло.

– Лета…

Я вмешиваюсь, прежде чем он успевает закончить фразу.

– Она все еще раздумывает.

Он прикусывает губу, а затем медленно кивает.

– Да. Верно. Она еще не определилась.

Кловер беспомощно смотрит на меня. Она наматывает конец косы на руку, ее беспокойные пальцы путаются в прядях волос. Ее голос становится тихим, умоляющим.

– Роуэн.

Я стою очень тихо. Мое сердце резко бьется у меня на шее, на запястьях. Вкус крови и яда у меня во рту. Я знаю, что мне следует сделать. То, что правильно. Сказать Тее, сказать всем, что Лета мертва. Зажечь в ее честь погребальный костер в полях за деревней. Пропеть траурную литанию.

И я знаю – в равной степени – что эти вещи невозможны.

Не говоря ни слова, я поворачиваюсь и выхожу из комнаты. Поднимаясь по лестнице, я слышу, как Тея неловко, нервно кашляет.

– Я его огорчила?

– Он всегда такой, – отвечает Кловер напряженным голосом. – Не волнуйся. Это не твоя вина, что он не знаком с хорошими манерами.

Я не оглядываюсь. Когда я пересекаю лестничную площадку, я решительно смотрю вперед, проходя мимо окна. Я не хочу смотреть на улицу, видеть разрушенный сад, залитое солнцем озеро.

Я направляюсь в свою комнату и задергиваю шторы, позволяя тишине окружить меня. Холодной и глубокой.

Растянувшись на кровати, я закатываю рукав, прижимаю пальцы к печати. Боль вспыхивает ярко, достаточно остро, чтобы перехватить мое дыхание. Мой пульс бешено бьется под кончиками пальцев. Когда боль захлестывает меня, зрение начинает темнеть. На этот раз я позволил тьме прийти, а не прогнал ее прочь.

Она поглощает меня целиком.

Мои пальцы сжимаются на ладонях, ногти острые, как когти. Кровь наполняет мой рот, когда зубы впиваются в губу. Мир становится размытым. В одно мгновение очертания моей комнаты – комод, кровать, незажженный камин – исчезают. Сменяясь затененным пейзажем сновидений.

Я вижу стройные, бледные деревья. Я нахожусь в лесу за поместьем. Солнце село, оставив багровую полосу на самом краю неба. Свет капает, как кровь, между ветвями. Холодно, холоднее, чем в любую ночь Харвестфолла. Мое дыхание клубится в воздухе. Земля у меня под ногами покрыта инеем.