Последняя встреча с Татьяной, когда она…
Ох, как было снова тяжело вспоминать об этой встрече. Как тяжело!
Она же – чертова кукла-робот – ничего не поняла тогда, ничего не рассмотрела и не заметила. Полностью погруженная в собственные проблемы, сосредоточенная на программе самореализации с последующим самоутверждением через самодостаточность, она не заметила, что с Татьяной творится неладное.
Вялый разговор, неопределенное пожимание плечами. Неряшливый вид, чего никогда прежде Таня не могла себе позволить. Странно выглядела и заметно опустевшая квартира, не было даже занавесок на окнах. И цветы, те самые, которые они скупали в самом начале охапками и расставляли на широченных подоконниках, тоже исчезли. Будто… Будто она не собиралась больше жить в этом доме.
Она там больше и не жила. Она просто-напросто исчезла, испарилась, успев переписать свою квартиру на каких-то странных людей со странной фамилией Осипиани.
Анна Васильевна потом долго с ними судилась, пытаясь вернуть недвижимость, пытаясь обвинить их в странном исчезновении дочери, ничего не вышло. Люди оказались вполне приличными. На момент исчезновения Татьяны в неизвестном направлении находились в Москве на научной конференции каких-то очень сложных наук.
Милиция, побившись с месяц, начала Анну Васильевну избегать. В конце концов ей посоветовали нанять частного детектива. Та совет приняла буквально и все последующие два года только и делала, что выбрасывала деньги на ветер. А потом, в какой-то непонятный момент, вдруг смирилась, затихла и не бушевала больше и не сотрясала в воздух кулаками, не обвиняла неизвестных злоумышленников и органы правопорядка, не желающих – по ее мнению – добросовестно выполнять свою работу.
Затихла и спустя какое-то время все свое внимание, любовь и неизрасходованные средства вдруг перенаправила на Соню.
Ох, как ей это не понравилось, кто бы знал! Как ее это тяготило! Удручало и делало зависимой, но…
Но Анна Васильевна и слышать ничего не хотела.
– Ты одна у меня осталась, Сонечка. Одна! Ты очень похожа на Танюшу. Вы любили друг друга, как родные сестры. Так что будем считать, что ты моя вторая дочь. Я так устала от неизвестности, от постоянного ожидания, от сотни трупов, которые мне пришлось опознать за эти годы. Все! Хватит, девочка моя! Хватит!!! Я решила так, раз Танюша пропала и так долго не появляется, то… Значит, ее больше нет в живых. Но мы-то с тобой живые люди, нам с тобой и продолжать жить. Вот мы и станем это делать с тобой сообща.
Этот разговор состоялся у них с Анной Васильевной около двух лет назад, ровно через два года после того, как пропала Татьяна.
Глава 3
Снимщиков Олег Сергеевич очень любил, когда на службе его называли по имени-отчеству. Пусть не созрел годами, пусть в звании солидном пока не состоял, но положением уже каким-никаким, но обзавелся. Какой тут, к чертям собачьим, может быть Олег?! И уж тем более Олежка!
Он еле-еле выползти сумел из этого имени, шлейфом тянущимся за ним с самого детства, когда мать на весь двор кричала из окна:
– Олежка, домой!
Потом Олежкой он был в школе, потом в ПТУ, едва не стал им в институте, спасибо армии, сумела разбавить суровостью будней ласкающий слух буквенный набор.
Да, огрубел. Да, перестал быть нежным. Ну так со всеми таким быть и необязательно. Раньше был таким с матерью. Теперь же…
Теперь у него тоже появилось, куда растрачивать свою нежность, но только никакого отношения это к его работе и к его друзьям не имело. Это особая статья расходов запасников его души, и вход туда многим воспрещен. Если не всем!