Утробно расхохотавшись (признаюсь, от этого смеха по моей спине поползли мурашки), он сказал:

– Я не пропадал, я ждал! Как ждал долгие годы, пока не вселился в тело Вулка Климовича, заставляя его совершать убийства, подобные тем, что я совершал в 1923 году! Потом мне пришлось сделать вынужденную паузу, но на этот раз я решил не терпеть столь долго! Двадцати лет хватит сполна! Я вернулся, чтобы убивать. Дана, ты станешь моей жертвой. Я вырежу твое сердце и съем его! Причем очень скоро! До встречи!

Раздались короткие гудки, звонивший положил трубку.

– Мы имели возможность услышать человека, который воображает себя одновременно Вулком Сердцеедом и Климовичем, – проговорила я, чувствуя страх. Но чего я испугалась? Глупых угроз телефонного хулигана? – И он заявил, что возвращается, – продолжила я. – Профессор Компанеец, что вы скажете по этому поводу?

Профессор вздохнула и ответила:

– Мне кажется… Мне кажется, Даночка, что к этому звонку следует отнестись серьезно. Человек, который беседовал с нами… с вами… Даночка… полон решимости. И это значит… что он готов… к тому, чтобы…

Кира запнулась. И она туда же! Только пусть не говорит, что со мной в прямом эфире только что беседовал маньяк. Впрочем, это было бы не так уж и плохо! Но наверняка это какой-нибудь неуравновешенный тип, который решил стать знаменитым. Ради саморекламы люди сейчас готовы буквально на все, в том числе и на жуткие преступления.

– …чтобы убивать, – завершила свою мысль Компанеец.

Кира поникла, мне на мгновение стало жаль ее. Да, работа психиатра нелегка. Ей постоянно приходится иметь дело с различными странными и болезненными типами. Профессор готова верить тому бреду, который произнес неизвестный звонивший.

У меня осталось двадцать секунд, чтобы поблагодарить гостей и завершить программу. На сегодня я была свободна.

После эфира, проводив до лифта почтенную писательницу Гиппиус и в сто пятый раз отметив гениальность ее литературного творчества, я вернулась к разговору с профессоршей. Она была милой, хотя и склонной к нравоучениям дамой. Мы прошли ко мне в кабинет.

На пороге меня встретила Веточка – моя секретарша, помощница, правая рука и ангел-хранитель в одном лице. Веточка, чье имя по паспорту Кветослава, но которую все, в том числе и я, называют этим милым дебильноватым прозвищем, была моей самой восторженной поклонницей.

– Дана, это лучшая программа за последние годы! – завопила она, бросаясь мне на шею.

Эмоции так и били из нее. Веточка расцеловала меня, оставив на щеках следы фиолетовой помады. Она сопровождает меня в течение последних трех лет, заботится о том, чтобы я не зарабатывалась, отвечает на звонки, ведет корреспонденцию, в общем, жертвует собой ради меня. Я не без укоров совести воспринимаю сие как должное. Веточка не раз говорила, что я для нее – недостижимый идеал и пример для подражания. Ее заветная мечта – стать ведущей собственной программы.

Я нежно люблю малышку, поэтому не хочу говорить ей, насколько иллюзорны ее мечты. Бедная девочка совершенно не приспособлена для того, чтобы стать ведущей! У Веточки отсутствует чувство юмора, одевается она в бабушкины балахоны и пользуется косметикой двадцатилетней давности, запинается и заикается, краснеет и бледнеет, стоит ей стать центром внимания, и вечно ссылается на свою мамашу и братца. Помимо всего прочего, она носит очки в ужасной старомодной оправе, а ее кривоватые зубы стянуты уродливыми скобами. Я не хочу огорчать бедняжку жестоким приговором, поддакиваю, когда речь заходит об ее амбициях, тут же вставляя, что «пока тебе стоит еще пару годков потренироваться». Веточка много раз пыталась продемонстрировать мне свои «редкостные» таланты (кажется, способность похрюкивать или умение шевелить ушами), которые, по ее мнению, могут открыть ей дорогу в эфир, но я, убегая от нее, уверяю, что у меня нет времени!