Клуб! «Убежище»! Можно познакомиться с кем-нибудь и пригласить! Да! Это выход!

Он вытащил из шкафа черный вельветовый пиджак с потертыми локтями, надел ботинки. Захлопнул дверь и слетел вниз.

На рамке его обыскали, ничего запрещенного не нашли, но пропускать не хотели, дескать, дресс-код не подходит. Аркадий показал наличность, после чего охрана посторонилась. Коньяк на ночном прохладном воздухе частично выветрился, реальность он воспринимал более-менее адекватно.

В дальнем углу он обнаружил свободный столик-грибок и сразу плюхнулся на стул. Наверное, он выглядел не очень современно, хотя, говорят, вельвет снова вошел в моду.

«Надо же, из бомбоубежища клуб сделали… Или это тоже парейдолический эффект? Блин, а музыку нельзя потише сделать? Хоть на пару минут! Мне ж познакомиться надо».

– Здравствуй!!! Скучаешь?!!

Он повернулся на голос. Рядом пристроилась девица лет восемнадцати<197>двадцати. С зелеными губами, в лиловых лосинах и блузке, скрывающей острую грудную недостаточность.

– Конечно, скучаю! Не видно разве?!

Приходилось орать, перекрикивая музыку.

– Я составлю компанию?! Не возражаешь?! – Девушка сразу перешла на «ты», что говорило о серьезности ее намерений.

– Не возражаю! Составляй!

– Меня Катей звать! А тебя?!

– Аркадием… Петровичем. Как Гайдара!

– А кто это?!

– Так… Артист один!

– Класс! Коктейлем не угостишь?

– Легко! Хоть двумя!

Он сделал знак продирающемуся сквозь толпу официанту, заказал пару коктейлей.

– А ты местный?!

– Да!

– А я из Великобельска! От слова «белочка». У нас белок много… А здесь учусь! А ты кто?

Опять «белочка». Ох, неспроста это, неспроста!

– Сценарист!

– Ух ты! Правда?!

– Правда! «Мой любимый дядюшка», «Право на выстрел», «Огонь на поражение»!

– Класс! А Гошу Куценко видел?!

– Видел!.. Слушай, чего мы глотки надрываем? Пойдем ко мне, я тут рядом живу! Поговорим спокойно, коньячку дернем! У меня монпансье есть.

– Ура!

С Катиного лица можно было писать рождественскую открытку.

До дома пришлось бежать, начался дождь. В подъезде Катя принялась отряхивать ладошкой воду с Аркадия. И делала это весьма профессионально.

Н-да… А говорят, сюжеты у нас в кино не жизненные. Еще какие жизненные. Вот так интеллигенты и заманивают дурочек в логово. Сажают на цепь, насилуют, а потом стихи читают собственного сочинения или письма любовные.

В квартире Катя по-хозяйски прошла в комнату и, прищурившись, взглядом математика обвела апартаменты, высчитывая полезный метраж. Не ахти, конечно, но зато потолки высокие, можно второй этаж сделать.

– Ты один живешь?

– С продюсером. Но он бывает не каждый день.

– А я в общежитии. Скучно там.

Дверь по-прежнему чернела на стене. Аркадий подозвал Катю и показал на нее пальцем.

– Ты что-нибудь видишь?

– Ничего…

«Фу-фу-фу… Слава богу… Значит, все-таки обычная «белочка». Ура! Здорово! Просто счастье!»

– Дверь как дверь… У тебя там еще комната? Или ванная?

И это очень огорчило… Если не сказать больше… Запахло концом света.

– Так… Пошла на хер отсюда, шалава великобельская!!! – Он махнул рукой, зацепив стопку листов с распечатанным текстом. Листы, словно белые чайки, закружили по комнате и медленно приземлялись на пол.

– Аркадий… Вы что?!

– Не вы, а ты! Уматывай в свое «Убежище», сопля зеленая! В общаге ей скучно! В цирк иди, там весело!

– Но… ты же… сам… Монпансье… Коньяк…

Прекратив дискуссию, он схватил слегка сопротивлявшуюся Катю за руку и выволок на площадку.

«Пидор!» – услышал Аркадий, захлопнув дверь.

Но это его не тронуло. Волновало другое. Что теперь делать?!

Для начала – проверенное средство. Открыл бар, схватил вторую бутылку «Багратиона», зубами вырвал пробку, сделал несколько глотков. Занюхал компьютерной мышкой.