– Но то, что он тебе что-то там рассказывал, Кэролайн, не говорит о том, что он не врун.

– Вы не поверили бы мне, мамаша, даже если бы это было правдой. Да и мне плевать. Просто курите свою папиросу и помалкивайте…. Да, сегодняшняя жизнь совсем чёрствая и несолёная: сидим дома, потом бежим на работу, потом возвращаемся домой – никаких приключений, никуда не съездить. Но что самое паршивое – дальше будет только хуже. Хорошо хоть ещё по «ящику» можно включить старую запись и увидеть какие-нибудь чудо-места, других людей, которых, возможно, уже нет на этом свете. Этого, конечно, недостаточно, чтобы перестать ощущать себя одиноким человеком, однако что мы можем поделать. У нас перестали работать телефоны: посылаем письма, как в старые добрые времена, чёрт бы их побрал. Интернета нет, всякая связь ушла в небытие вместе с телевиденьем. Вот ты скажи мне, Кэролайн, когда ты в последний раз говорила со своей подругой? Вот именно, что давно, в таком году, что невозможно и вспомнить. Что там говорить, я уже давно ни с кем не общался, кроме вас, мамаша. Как же вы мне надоели, мамаша, улететь бы от вас куда-нибудь далеко-далеко, например, на Ямайку. Но, к великому моему огорчению, я могу сделать это только в своих мечтах…или в снах, но это уж как повезёт. Да, я много чего могу сделать в своих мечтах, но разве есть от этого какой-нибудь прок. Пожалуй, просто нужно выпить – это единственное противоядие от ваших дурацких шуточек, мамаша… Кэролайн, будь добра, принеси ещё бутылочку – какой прок от этого кофе.

– Куда в тебя столько влезает, Гарри? Это уже вторая за полтора часа, – недовольно помотала она головой, но всё же пошла за выпивкой.

– Здесь нет ничего удивительного – просто у нас за столом сидят четыре жадных рта: мамаша…Сьюзи, Джонни…, хотя признаюсь, что я к опустошению той бутылки приложил руку в большей степени.

– Это уж точно, – удивительно быстро принесла ему Кэролайн вторую бутылку, – пей, пока не сдохнешь. Только мне больше не наливай – других дел хватает!

– Ценю твою заботу и сарказм, моя дорогая. К счастью, мне всегда было с кем выпить в этом доме. Сьюзи, пропустишь ещё по стаканчику?

– От хорошего виски я никогда не могла отказаться, к тому же нужно побыстрей забыть произошедшее.

– «Ну ты и дура, Сьюзи, зачем тебе напиваться до белых чертей? – разозлился Джонни так быстро, что у него заколотилось сердце. Он впивался своей злобой в Гарри и хотел его придушить. – Сукин сын, а ты куда ей столько наливаешь, старый мудак».

– Давайте, мамаша, и ваш стакан – чего зря ему на столе стоять, – произнёс он и одновременно пригубил свой, – мм-ха! добротный виски…крепкий. Мм-хэ! даже крепче, чем мои носки после изнурительного рабочего дня. Откуда ты взяла эту бутылку, Кэролайн?

– Это последняя бутылка, которая у нас осталась.

– О, чёрт! – досадно выкрикнул Гарри, а затем взял бутылку, почитал этикетку и досадно выдохнул.

– Да тише вам, сколько можно повторять одно и то же, – по-прежнему волновался за свою шкуру Джонни.

– Всё-всё-всё, парень, больше не буду. Просто, х-ха, надо же…эта особая бутылка. Я даже совсем забыл про неё… Помню, ещё в школе учился с одним парнем по имени Боб, которого, впрочем, я всегда называл Бобби…да, Бобби, мой старый приятель. Мы с ним частенько доставали наших учителей, подкладывая им под их чёрствые задницы какую-нибудь пакость. Х-ха, нас даже хотели отчислить за подобное поведение, но у этих умников, как вы сами понимаете, ни черта не вышло – мы вовремя могли изменить ход событий в нашу пользу, задобрить, так сказать, этих доверчивых очкариков, а потом снова подсунуть им под задницы какую-нибудь пакость. Да-а, было время… И, только представьте, у этого прохвоста Бобби, точнее, у его отца было бомбоубежище, настоящее бомбоубежище, оборудованное всей необходимой аппаратурой и провизией. Правда, надо же такому случиться, сам папаша к тому времени уже лежал глубоко в могиле: умер, кажется, от инфаркта, или что-то в этом роде…. Так вот там, в этом бомбоубежище, было абсолютно всё, и даже море выпивки. Мы частенько слегка опустошали запасы его покойного отца, пока мамаша Бобби спала себе в своей постели. Славные были дни: вино, виски, сигары. А когда всё началось, когда пришли «они», с Бобби что-то вдруг случилось, словно крыша у него поехала. Он постоянно трезвонил мне, что нам необходимо запереться в этом бункере и прождать там до лучших времён. Естественно, я вежливо отказался. Пусть там и был рай, но я глубоко не желал оставаться в какой-то бронированной коробке вдали от возбуждающего мира. А Бобби, Бобби был настойчив: вбил себе в голову – и всё. В один из дней он пришёл ко мне, по-дружески обнял и сказал: «Гарри, прощай, приятель. Не могу так больше: вчера чуть не вскрыл себе вены, позавчера чуть на виселице не сдох – пора мне». Но, чёрт возьми, он не был бы Бобби, если бы не придумал на прощанье что-нибудь оригинальное. И вот эта бутылка, которую ты только что открыла, Кэролайн, как раз и являлась тем самым прощальным подарком. Мы должны были распить её, как только всё закончиться, как только он выйдет из своего проклятого бункера…. Но ничего не кончается – всё только хуже и хуже…хуже и хуже…. Чёрт возьми, сколько лет уже прошло с тех пор!? Я ведь даже не смогу узнать его тупую физиономию, если он вдруг прямо сейчас окажется на пороге нашего дома. Интересно, как он там поживает….