– слышались шаги в сторону шкафа. Свист воздуха плавно перешёл в сталь, пронзив левую, гнилую и ветхую, дверь, слегка порезав руку герою. – Сука, чисто… Этого подонка здесь нет, ящер! Уходим, побери тебя Арлак, чешуйчатый!

Тирэлю больно, но он молчал, безустанно удерживая дверцу. Нельзя было издавать и звука.

– Но как, бос-с-с? Он больш-ш-ше никуда не мог пойти! Это без-зумие!

…

– Что вы все встали и глаза свои вылупили, а?! Ну тогда прочешите все улицы, переройте землю как кроты и переверните всё верх дном! Мне всё равно как, но найдите его, проклятые дармоеды! Он не должен суметь далеко убежать.

– Но бос-с-с…

– Ну что „но бос-с-с“? Тебе не нужны твои деньги?

– Нуж-ж…

– Ну тогда морду захлопни, Вечно-смотрящий-вдаль и…

– Ес-с-сть!

Раздались шаги по лестнице, а затем последовал стук входной двери и звон прикреплённого к ней небольшого колокольчика. Убедившись в том, что они наконец-то ушли, парень отпер целую дверцу шкафа и следом безвольно выпал на пол. Прячась от неминуемой гибели, он сидел там недолго, но время тогда тянулось пугающе медленно, словно герой его остановил. Ноги начали ныть.

Тирэль стиснул с подушки не столь давно поменянную наволочку и перемотал ей раненую руку, остановив небольшое кровотечение. Отлетевший на стекло блик Суур явил ему его отражение, что сразу же привлекло внимание отщепенца. Сам парнишка был невысок, около ста семидесяти сантиметров ростом. Одет совершенно скудно: нищенские рваные штаны прекрасно дополняла без исключения везде зашитая безрукавка, являвшаяся когда-то хорошим кожаным нагрудником с рукавами, и прогнившие сандали, в коих утопали обмотанные ниткой и покрытые дешёвым мехом по запаху гнилые ноги.

Здешние норды их ненавидят, ненавидят всех, кто не похож на них самих. И у этого есть последствия… Всё тело Тирэльзара покрыто шрамами, что в прошлом оставили яростно искромсавшие его горожане. Эльфы в Квораке как скот, а то и хуже, – они лишь дешёвая рабочая сила, постоянно мозолящая глаз. Всех, кто подобно герою отказывался работать, либо выдворялся за стены в неизвестность, либо куда хуже… Лицо его утончённое, не один раз сломанный нос выглядел вполне себе естественно, не вызывая даже намёка на своё ужасное прошлое. Глаза парня блистали совершенно отличным от тёмных эльфов оттенком, они у него тёмно-фиолетовые.

Со стыдом и отвращением к себе, Тир отвёл глаза.

Дрожащими руками, герой взял ворованный мясницкий нож и посмотрел в окно, дабы убедиться – действительно ли они ушли. Паранойя. Отсюда открылся прекрасный вид на непоколебимый Хребет Архакина, настоящее творение и гордость нордской архитектурной мысли. В некоторых местах этот величественный мост проходил прямиком над домами, оставляя тех в вечной тени драконов.

Достав из шкафа рваный плащ-накидку, мальчишка проследовал на улицу, потушив все свечи в помещении лёгким движением рук. Это его сила и проклятие. Он бы смог стать отличным фокусником, если только столь слабое волшебство хоть как-то имело смысл и цену.

Он ужасно беден, беден в абсолюте понимания этого слова. Сирота, не знающий ни своих родителей, ни родного языка. Но почему? Почему киельэшау так далеко от своей родины, как его сюда только могло закинуть так далеко от архипелага Ной Клунг, – одноимённой общины и родины тёмных эльфов. Почему он здесь, в объятиях северного инея и холодного ветра? Тирэль – это даже не его имя, а прозвище того, кто нашёл одиноко лежавшего в гнилой лодке мальца, что проявившими милость волнами прибило к побережью Торуга. Тирэль старший был потенциальным волшебником Школы Восстановления и человеком, который самостоятельно сумел познать азы волшебства. Несмотря на это, он оставался его отцом и самым близким другом. Именно мужчина и обучил мальчишку парочке фокусов, обучил выживать в этом жестоком и несправедливом мире. Но потом… Потом произошло событие, расколовшее мир ребёнка надвое, на до и после. Пронёсся жестокий рок судьбы. Неизвестная энергия сломила слабого душой мужчину. Стоило сказать запретное заклинание, как тёмное нечто начало пожирать сначала его пальцы, а затем и руку. Недолго после, посмотрев изнурёнными глазами на сына, Тирэль словно испарился. Оставшиеся чёрные пятна от бесцветного, пожиравшего свет, огня навсегда изуродовали и без того ужасные стены. С того момента миновал год, а мальцу, что взял его имя, добавив лишь к нему эльфийский „зар“, давно стукнуло шестнадцать, но он до сих пор здесь, в городе, что проклинает по сей день.