– Как ее зовут-то?

– Понятия не имею, не успел спросить.

– Она тебе что, кота сунула и сбежала?

– Не совсем, – Артем потянулся в кресле и поднял спинку сидения на пару щелчков.

– Да-а, нам вчера только кота не хватало, до полного ошизения: я вещи пытаюсь собрать хоть как-то, Мошик с температурой под ногами путается – в постель не загнать, Ленка влетает с газетой, с глазами на лбу, и ты еще с котом посреди ночи. Я сначала подумала, что это игрушка, а он глазами как зыркнет, ужасно потешный. Мошик к нему так и прилип, даже заснул с ним в обнимку. Слушай, а может, не надо, может, у него зараза какая? Я то, дура, сразу не подумала.

– Эта тетка вчера что-то говорила про прививки, там даже какой-то паспорт котиный есть. Я только не помню, что именно: то ли уже их сделали, то ли еще надо сделать.

– Ну вот, твой сын с ним целуется, а ты и понятия не имеешь.

– Его прежняя хозяйка чуть не до смерти зацеловала, когда расставалась. Она странная, конечно, но не настолько же, чтобы кота с помойки облизывать.

– А чего тогда кота отдавать – жила бы с ним и дальше?

– Да у нее история вышла с квартирной хозяйкой. Месяца три назад, она, когда котенка взяла, позвонила ей, как приличная, разрешения спросить. Ну, стерва эта и говорит тогда: “Конечно, конечно, какой вопрос, мы с вами интеллигентные люди.” А вчера они стали договор подписывать еще на год, давайте, говорит, еще семьдесят долларов, за кота вашего, а старый договор через неделю кончается – у них на словах уже все решено было, и что продлить, и что оплата та же самая. Кот, говорит, амортизацию квартиры повышает…

– Вот сука!

– Сука, конечно, а женщине этой ни долларов лишних не достать, ни квартиру за неделю не найти. Одни они с дочкой живут, и кот этот. Пришлось вот кота идти отдавать, – девчонка ее в комнате закрылась, рыдает. Вырасту, говорит, убью!

– Убить мало…

– Да ну ее, дерьмо такое, только пачкаться.

– Нет, все-таки, есть же люди…

– Черт с ней… Слушай, ты-то что думаешь про кота? Может, я напрасно… Тоже черт дернул, кот вот…

– Да ладно, Тем, я ночью вошла Мошика поцеловать, так они там так и спят, в обнимку. Кот этот лапой меня попытался зацепить, когда наклонилась, думал, я с ним поиграть пришла. А потом сразу обратно улегся, когда понял, что не до него мне. Слушай, а его правда Артемон зовут?

– Так она сказала.

– Странно, правда?

Артем пожал плечами. Они миновали пост проверки на въезде в аэропорт.

– Ты как? По дороге обратно не заснешь? Слушай, давай вещи сгрузим на телегу, и ты поезжай, а то пробки начнутся, нет, я серьезно. И Мошик проснется, правда Ленка там, но дрыхнуть будет долго, с похмелья.

– Ничего, Мошик молока попьет, с котом на пару, из одного блюдца, пока я приеду. А Ленку – отрезвлять будем, в ванну ее, со льдом.

– Тем, не обижай Ленку… У нее же здесь никого нет – только мы с тобой. Единственная моя подруга. Вот вы, мужики, – все такие, думаешь, если замуж вовремя не вышла, то теперь все? Шутки можно бесконечно шутить? Смешно очень? Дежурная невеста, как объявится хряк какой, так сразу “С Ленкой познакомим”.

– Ладно, оставь. Ты не думаешь, что она это нарочно приплелась, как раз в день твоего отъезда, и на ночь в квартире осталась? Лучшие подруги – они, знаешь как, на мужей бросаются.

– Да ну тебя, туда же, язык, как помело, – они остановились у дверей аэропорта под бдительным взором молодого паренька-охранника, – доставай чемоданы, а я тележку возьму.

– Ну, пока, родителям привет, – Артем чмокнул Катерину в уголок губ, стараясь не смазать помаду.

По дороге в Иерусалим в машине было относительно тихо. Мошик играл с морской фуражкой, то снимая, то надевая ее на курчавые черные волосы, то изображая почему-то самолет, выполняющий сложные фигуры высшего пилотажа. Он то и дело выскакивал из ремня безопасности, и Лена снова и снова пыталась всунуть его обратно. Они оба возились на заднем сидении, пока сила и хитрость не брала верх, и Мошик не оказывался на какое-то время пристегнутым, майка заправленной в штаны, а фуражка на голове. Странно, подумал Артем, но никто из них не пытался к нему апеллировать, как это обычно бывало, когда Ленка переусердствовала, и Мошик начинал бунтовать. Потом завязался степенный разговор о кошках, где Артему опять места не нашлось, и которого, как и Мишкиного мочевого пузыря, хватило до самого Латруна.