Мама, я что-то заметила, что мужчины к нам вообще в гости не заходят. Как в женский туалет.

(Сказала моя дочка в пятилетнем возрасте)

Пошла в магазин. Спускаюсь по лестнице. Сосед снизу, стоит перед своей квартирой и стучит ногой в дверь. Видок у него исключительный – топлес, джинсы и домашние тапочки. На полу рядом лежат его уличные туфли, и стоит бутылка водки. Бедняга жалобным голосом просится домой. Ситуация знакомая и типичная. Он достал жену, она выставила его в подъезд и легла спать. Я прохожу мимо, и дяденька начинает мне жаловаться на злой рок в виде его родной жены. Я прекрасно знаю его жену. Если она легла спать днём, значит, хорошо приняла на грудь, и теперь её пушкой не разбудишь, пока сама не проснётся. Но для вида кричу: «Надюха, пусти Саньку домой, замёрзнет!» Санька поддакивает: «Скажите ей, что я хороший». Говорю, что он хороший и иду дальше.

Возвращаюсь из магазина, примерно через час. Ещё снизу слышу, что Санёк по-прежнему стучит в дверь, но стук странный. Дверь у Надюхи железная, а звук, не звонкий как обычно, а какой-то глухой. Поднимаюсь, Саньки на его площадке нет. И тут до меня доходит, что он поднялся наверх и долбится в мою деревянную дверь. При этом видок у него стал ещё исключительнее – джинсы сползли до колен, открыв великолепные семейные трусы в цветочек. Рядом на полу стоит уже пустая бутылка водки и почему-то один туфель. Санёк держится за дверную ручку и разговаривает с дверью: «Ну, пусти, Христа ради, тебе Оля сказала, что я хороший и замёрзну в подъезде».

У меня есть очень нехорошая черта. Вместо того чтобы возмутиться, и прогневаться на соседушку, я начинаю ржать. Но беру себя в руки и кричу: «Ты чего совсем обалдел! Разве не видишь, что это не твоя железная дверь, а моя деревянная!» Санёк удивлённо оглядывается, и пытается сделать шаг к лестнице. Но джинсы, спущенные до колен не пускают. Я наблюдаю некоторое время, как Санёк дёргается и елозит ногами по полу, но сдвинуться с места не может. Наконец, насладившись его положением, я говорю: «Штаны надень, стриптизёр хренов». Санёк смотрит на свои джинсы, и снова его удивлению нет предела. Кое-как натянув штаны, он замечает на полу свой туфель, поднимает его и спрашивает меня: «А второй где?» Мне очень хочется ответить по-русски в рифму, но я вспоминаю присказку своей бабушки:

– Китайцы на палках унесли!

– Китайцы? – Снова удивляется Санёк.

– Китайцы, китайцы. – Ворчу я, открываю свою дверь, и захлопываю её перед носом Саши – растеряши.

Через какое-то время слышу, что Саня начал исполнять свою любимую музыку – барабанную дробь в свою железную дверь. Правда сегодня он обут в домашние тапочки, поэтому стук мягкий, никому не мешает.

Маше казалось, что вся подлость мира свалилась ей на голову. Еще пятнадцать лет назад она решила жить тихо, не связываться ни с простыми гражданами, ни с властями. «Наелась» в своё время дерьма и от граждан, и от властей так, что жить стало тошно. И вот, когда она разменяла свой пятый десяток, её «догнали» и граждане и власти. Совершенно чужие люди угрожали Машиному личному пространству.

Когда-то Маша была замужем. Она не считала своего бывшего мужа близким человеком, ведь прожили вместе они всего два года. Много лет она ничего не слышала о бывшем муже, и просто забыла об его существовании. И вот в один прекрасный день её разыскал нотариус и сообщил, что Сергей Сергеевич Серёгин упомянул её в своём завещании.

– А он, что, помер чтоли? – Удивилась Маша.

– Да. – Коротко ответил нотариус.

– А причём тут я? У него, что больше не было семьи?