– Ты что Фёдор? Ты потихоньку, не урони его, он тяжёленький.

А Фёдор не мог остановиться: – Ванюшка, братуха.

В той, другой жизни, Ванька погиб в начале девяностых, заступился в кафе за девчонок, и был насмерть подрезан местными гопниками. Эх, братуха, говорил тебе, уговаривал, пошли заниматься боксом, борьбой. А ты всё в шахматы рвался. Мастер спорта по шахматам тебе не помог. А вот мастер спорта по боксу и самбо, глядишь выкрутился бы. А так, погиб не за зря, чистый, добрый, интеллигентный мальчишка. Да уж, добро должно быть с кулаками. Читайте Ильина. Но ничего Ванюша, мы это всё исправим.

Мать отобрала отчаянно сопротивлявшегося Ванечку: – Иди Федечка, одевайся поживее,

Синий костюм, белая рубашка, блестящие черные туфли, коричневый ранец, – всё как у людей, всё новенькое и очень вкусно пахнущее. Фёдор аж зажмурился от удовольствия и вдохнул этот запах всей своей маленькой грудью. Кстати и совсем не маленькой для восьми с половиной лет.

Фёдор вынул из ранца деревянную линеечку. Двадцать сантиметров. Встал к двери с внутренней стороны, отмерил себя. Потом отложил линейкой двадцатисантиметровые отрезки. Последний размерил по сантиметрам. Вышло почти семь штук. Это значит, я без сантиметра метр сорок. Нехилый так парнишка. Пошёл в школу с восьми с половиной лет. Значит и роста я высокого, и веса, наверное, немалого, взглянув вниз на отсутствующий животик решил Фёдор.

Через пять минут, с ранцем за спиной и букетом астр в руках, он шёл рядом с мамой, держащей на руках бунтующего и что-то лопочущего Ванечку.

– Ма, он чем недоволен, может есть хочет? Ты ведь тоже так и не поела?

– Да нет, он на землю хочет, а завтракать мы в садике будем, мы с заведующей договорились, ты кстати тоже заходи после школы, будешь обедать в садике.

– Удобно ли, может я в школе обедать буду?

– Нормально всё, у меня с зарплаты удерживать будут, там совсем копейки выходит, нам ведь совхоз сильно помогает, еда хорошая, калорийная, всегда свежая, так что ты заходи, понял?

– Хорошо мам, – Фёдор вздохнул, он рассчитывал обедать в школе, а иногда пропуская обед сберегать копеечку на будущие расходы. Не вышло, нужно думать, где денежку научиться добывать. В восемь с половиной лет заработать хоть какие деньг не легко будет.

– Слушай мам, а почему я так поздно в школу иду, в восемь с половиной лет, другие дети уже во второй класс, или даже в третий, а я в первый?

Мама остановилась, спустила Ванечку на землю, нехотя протянула:

– Федя, давай мы об этом позже поговорим, вечером?

Опять что-то не то ляпнул, Фёдор протянул ладонь Ванечке и тот радостно за нее ухватившись опять загулил свое:

– Фе-Фе, Фе-Фе.

Дальше шли молча, ну не совсем – под Ванечкины комментарии, а уже свернув на Стефана Великого мать не вытерпела:

– Как папа погиб, мы долго жилья не имели, только весной, в мае, Карен купил этот домик, сразу и переехали.

– Папа погиб? – вырвалось у Фёдора, – Как погиб?

Мать остановилась, удивлённо глядя на Фёдора. Да него медленно стал доходить смысл произнесённого. Отец погиб. Значить они живут без отца, втроём.

– Карен?

– Ну да, Карен.

– Он тебе кто? Брат? И почему папа умер? – Фёдор остановился в ожидании ответа.

Мать покраснела, закусила губу, на повышенном тоне бросила:

– Папа, он погиб. И-и-и, – мать что-то ещё хотела сказать, но как обрубила:

– Ну всё, хватит,– сказала же, – Вечером поговорим…

Справа показался детский сад. Весело окрашенный светлыми красками забор был обсажен по периметру деревьями, увешанными жёлтыми спелыми яблоками, и мать махнула рукой на невысокую, свежеокрашенную в розовое скамеечку у входа в садик: