Кому что надо – и, в отличие от своей госпожи, спокойная и размеренная жизнь, альпийские красоты, горный воздух и прочее действительно поспособствовали новому распусканию этого маленького цветка.

– Но негоже девице, способной осчастливить своей особой любого из мужескаго рода и стать достойной спутницей благородного рыцаря, пребывать вне нашего суетного мира.

Ирменгарда, сидевшая по правую руку от брата, начала ревниво хмурить брови.

– Государь, она вдова графа Гизельберта из Бергамо.

– Вот как! Да, я помню эту печальную историю. Но ведь жизнь на этом не заканчивается. Что, если вам вернуться в свет и начать жить при королевском дворе?

– Государь, я дал слово служить благородной графине. Мне, в том случае, если вы будете настаивать в своём желании, придётся расстаться с Розой. Я бы этого не хотел.

Роза испуганно взглянула на отца. Тот взял её за руку, чтобы успокоить.

– Нет-нет, – пролепетала девушка, и король окатил её презрительным взглядом, который очень понравился Ирменгарде.

– Ваша воля, красавица, – пожал плечами король и знаком приказал Вальперту занять своё место возле стола.

Ужин начался. Король милостиво разрешил приглашённым за стол вести себя свободно. Подле него сели его сестра, граф Вальперт с дочерью, графы Сансон и Эверард, доверенное лицо короля священник Альдуин, а также отец Айкон. Между гостями завязалась оживлённая беседа.

– Как жаль, что ваши строгие монастырские законы не позволяют пригласить музыкантов! – после третьего кубка заявил расслабившийся на альпийских просторах Гуго.

Отец Айкон испуганно перекрестился. Король махнул на него рукой.

– Как часто братия монастыря имеет такой стол, как сегодня? – Королю нравилось смущать почтенного монаха.

– Только сегодня и только по случаю необыкновенной милости, проявленной к нам вами, ваше высочество.

Гуго засмеялся.

– И всё же, как быстро вы смогли убрать стол таким количеством снеди?

– Здешние леса полны дичи, государь, – ответил Вальперт. – И если бы не строгий устав монастыря, который принял законы Святого Бенедикта и заставляет теперь держать строгий пост, местная братия действительно ежедневно подвергалась бы греху чревоугодия.

– Именно это я хотел услышать, мессер Вальперт. Прежде чем покинуть вас и устремиться в дальнейший путь, я буду чрезмерно обязан вам, если вы мне завтра организуете добрую охоту.

– Почту за честь, ваше высочество.

Сидевший по левую руку от короля граф Сансон удивлённо поджал губы. Гуго, в отличие от многих знатных людей своего времени, не был большим приверженцем охоты, хотя часто принимал в ней участие, ибо почти каждый вассал норовил угостить останавливающегося в его замке сюзерена именно этим.

Дождавшись момента, когда внимание к королю станет минимальным, а беседа гостей перейдёт в одно плохо различимое гудение, за рукав короля осторожно дёрнула Ирменгарда.

– Брат мой, вы прибыли ко мне, но не говорите со мной, – упрекнула она короля.

– Только потому, сестра, что разговор мой не предназначен для посторонних ушей.

– Нас сейчас никто не слышит.

– Тогда прежде всего, сестра, позвольте вас спросить, не надоело ли вам тут?

Эти слова вдохнули в Ирменгарду колоссальный энергетический импульс. Не надоело ли ей? Конечно, надоело! Ей, которая могла составить счастье любой коронованной особе в Европе, вот уже два года приходится давиться отвратительной монашеской пищей, уныло бродить внутри монастырских стен, не будучи вольной вырваться наружу из-за преследований своего пасынка Беренгария, и разговаривать только со скупым на эмоции Вальпертом и его полоумной дочерью. В потоке радости, захлестнувшей её, она даже неосторожно упрекнула брата: