– И всё же именно сейчас предоставляется возможность испортить нашей милой сенатриссе ее игривое настроение, – продолжал Манассия. – Это даст вам дополнительные и сильные аргументы в дальнейшем, ваше высочество.

– Что вы предлагаете, мой дорогой племянник?

– Прежде всего, ваше высочество, продолжать нашу политику в Тоскане. А также прибрать к рукам то, о чём Рим сейчас на время позабыл.

Бургундская родня Гуго совещалась вместе с ним ещё добрых два дня, возбуждая любопытство слуг. На третий день королевский двор в Павии занялся военными приготовлениями, а ещё сутки спустя распахнулись южные ворота города, и по старому мосту через Тичино прогрохотал внушительный воинский отряд. А ещё через день триста конных рыцарей поднялись по крутому холму к замку в Сполето, и замок герцога послушно распахнул перед ними ворота, так как возглавлявший это воинство юный висконт Теобальд держал в руке королевский указ о назначении его, Теобальда, наместником здешнего феода.

Манассия был абсолютно прав в своих ожиданиях. Весть о захвате Сполето и появлении новоиспечённого наместника герцогства стала для Мароции тяжелейшим ударом. Её положение, казавшееся после папской коронации абсолютно выигрышным, в один миг оказалось абсолютно проигрышным. Гуго сделал ответный ход, и этот ход был чрезвычайно сильным. Ещё более Мароцию изумил тот факт, что тосканские графы дали возможность Теобальду беспрепятственно добраться до Сполето. Её муж, очевидно, в своей обиде зашёл слишком далеко, Мароция расценила это как самое настоящее предательство, и весь вечер того дня, когда ей пришло столь печальное известие, она провела в одиночестве в своей башне, заливая горе слезами и вином.

К чести, или, наоборот, к бесчестью её мужа, стоит отметить, что Гвидо получил известие о продвижении через своё графство бургундских рыцарей слишком поздно. Прибыв в Лукку, он сам впал в жуткую депрессию, и, как и Мароции, компанию в эти дни ему составляли только коварные слуги Вакха. Никогда прежде за Гвидо не замечалось подобного, а потому он болел тяжело и долго. Что касается его младшего брата Ламберта, то его преподобие отец Манассия не ради красного словца упомянул о политике Гуго в Тоскане. Ядовитые семена розни, обильно рассеиваемые из Павии, постепенно давали всходы, и висконт Ламберт, получив известие о походе бургундцев, совершенно не воспылал желанием обнажать свой меч ради интересов беспутной жены родного брата. Он только зорко проследил за перемещением чужих войск и с удовлетворением убедился, что владения Тосканы не являются их целью.

Долго оплакивать вновь ускользнувшее от неё Сполето для Мароции не представлялось возможным, также как не представлялось возможным ей покинуть сейчас только-только попавший под её каблук Рим и попытаться вернуть Сполето силой. Она лишь смогла максимально смягчить удар и решила при этом действовать подвластными ей отныне методами. Папа Лев немедленно утвердил в сане епископа Сполето верного ему священника Иоанна, и это стало первым шагом папы на пути его противодействия королю. Подобные шаги, по задумке Его Святейшества и Мароции, Святой престол должен был предпринимать и в дальнейшем, чтобы уменьшить власть короля и нивелировать последствия решений покойного папы Тоссиньяно, щедро раздарившего епископские митры бургундским священникам.

Но это в дальнейшем, а пока Мароция, оставшись в считаные дни без Сполетского герцогства формально и фактически, а без Тосканской марки только де-факто, вскоре убедилась, что даже в Риме она не может чувствовать себя полностью защищённой. В один из последних летних дней в её покои на самом верху башни Ангела бесцеремонно вломилась её сестра Теодора. Распространяя вокруг себя удушливый смрад перегара, младшая сестра заплетающимся языком потребовала исполнения от Мароции обещаний относительно Гуго, сопровождая всё это щекотливыми воспоминаниями о печальной судьбе их матери. Мароции, как никогда ранее, жгуче хотелось отхлестать свою сестру по щекам, но, с трудом преодолевая раздражение, она вынуждена была просить ту набраться терпения и подождать. Еле выпроводив Теодору за порог, Мароция с горечью подумала, что перед ней встаёт новая проблема, которую необходимо как-то решать.