Взяв в рот пузырек эфедрина, Клочкед стащил с него жестяную заглушку вместе с резиновой пробочкой.

– Понятно?

Слушатели закивали.

– Повтори. – И Клочкед протянул закупоренный пузырек Шантору Червицу. Тот пару минут слюнявил его и признался в собственном бессилии.

– Ничего… – Ободрил его Клочкед, – С первого раза не у всех получается. У тебя еще будет время на тренировки.

Ланиты растроганного Шантора Червица оросились скупыми слезами, а эстафетный пузырь перешел к Чевеиду Снатайко. Он яростно вгрызся в тонкое железо, представляя себе, что это именно тот гранит науки, который предстоит ему глодать еще долгих четыре года. Во все стороны полетели стружки, отбрасываемые сверкающими молярами жаждущего добраться до эфедрина. Мгновение, еще одно, и еще, примерно, два с половиной, и резиновая крышечка, под которой плещется трехпроцентный эфедрин гидрохлорид, свободна.

– Ничего… – Восхищенно произносит Клочкед и снимает с носа прилипшую стружку. – Теперь следующая стадия. Отмеривание уксуса.

На банку надо ровно куб девятипроцентного, или одну каплю эссенции. Можно и без него, но с ним раствор получается мягче.

Давайте баян. – Говорит Клочкед усталым голосом.

Ему вручают коробку с новехонькой пятикубовой баяной-ширяной. Все части шприца, завернутые в хрустящие бумажки, вываливаются на стол и разворачиваются. Они лежат, посверкивая стеклом и хромом, а Клочкед задумчиво сминает из упаковочных листочков плотный шарик. Наконец решение принято.

– Смотрите внимательно, – Возвещает он, – Сборка баяна с закрытыми глазами!

Смежив веки и оставив в них щелочку для подглядывания, Клочкед простирает руки, и начинается лихорадочная деятельность. Хромированные детальки прикручиваются одна к другой, прикрепляются к стеклянному корпусу машины…

Шприц готов!

Бурные аплодисменты.

– На. – Баян вручается Шантору Червицу. – Насаживай выборку и выбирай усусь.

Когда требуемое исполнено и агрегат наполнен вонючей жидкостью под завязку, Клочкед отбирает его и, встав в эпически-патетическую позу, провозглашает:

– Только сегодня! Только сейчас! Сеанс синхронного массового обучения варению мульки! В завершении представления – ублаготворение всех присутствующих! Ширяющихся другими торчами – просьба покинуть помещение!

Надеюсь, таких нет?

– Нет, нет! – Истошно мотают головами Чевеид Снатайко и Шантор Червиц. Дождавшись, когда они утихомирятся, Клочкед, улыбаясь, таинственно произносит:

– Это и будет ваш экзамен…

Ну, ребята, начинайте… – Эту фразу Клочкед старался произнести, повторяя интонации Смерти из бессмертной оперы «Пизда со смертью Мурьетты Шагинян», но Шантор Червиц и Чевеид Снатайко, не слышавшие ее, не въезжают в смысл и действительно начинают.

Стремясь обогнать товарища, они, вырывая друг у друга баян, стараются залить его содержимое в эфедрин.

– Ну что вы, словно дети! – Не выдерживает артистическая натура Клочкеда. – Если я сказал синхронно, это не значит наперегонки!

Темп засыпания ингредиентов снижается, он остается достаточно высоким.

– Еще медленнее! – Приказывает Клочкед, и поясняет, – Мульку надо бодяжить тихо, не торопясь, без суеты и оголтения. Это же наркотик, а в наркотике, кроме формулы, действует и энергетика. Как ты сваришь, так и подействует. Какое у тебя настроение, когда бодяжишь, так и тянуть будет.

На хуя тебе ломовой приход и таска на пол часа? Тут не надо хуем угли ворошить, надо нежно. Мулька, она ласку любит. Будешь с ней ласковым, – Вещал Клочкед, наблюдая за тем, как студенты трясут пузырьки, – И она с тобой по-хорошему. Будешь гнать, суетиться, и она такой же будет.