Но все-таки Рууд поплелся к Хендрику. Любопытство – великая сила. Сильнее чем страх.

Келья Хендрика была пуста, но на столе шипя оплавленным воском догорала свеча. Рууд остановился на пороге и, задумчиво глядя на мерцающий огонек, собрался, уже было развернуться и выйти, когда в углу, где громоздились сколоченные самим Эгелькампом полочки, сундук и антресоли, кто-то завозился. Мальчик сжал рукоятку ножа, припрятанного под рясой. Крысы? В монастыре? Вроде бы монахи регулярно уничтожали этих зверюг, да и появлялись они только где-нибудь возле кухни. Тем более, что последнюю крысу видели где-то полгода назад. Массового же нашествия этих мерзких животных Рууд вообще не застал. Рассказывали, что прежде чем удалось перебить всю стаю, напавшую на монастырь, было сожрано несколько монахов и несчитанное количество жителей соседних деревень. В Хогендорпе до сих пор можно увидеть следы крысиных зубов на дверных косяках и оконных рамах.

– А что, разве я не учил тебя стучать, когда входишь? – из-за сундука появилась седая голова старика. Кустистые брови сошлись у переносицы, и от этого его лицо казалось еще более суровым, чем обычно. Эта напускная суровость могла обмануть кого угодно, но только не Рууда. Уж он-то знал все повадки Эгелькапа. Сейчас еще топнет ногой или стукнет своим посохом об пол, а потом как ни в чем не бывало спросит о его делах.

– Ну что шельмец молчишь? – старый Хендрик проверил на прочность доски пола своим здоровым, высотою в человеческий рост, посохом. – Все под стенами шляешься, обормот? Лучше бы в библиотеку почаще заглядывал.

– Я как раз оттуда… э-э-э… вот хотел спросить тебя, дедушка Хендрик, об одной интересной книге, – Рууд втянул голову в плечи и попятился к выходу.

– Ну какой я тебе дедушка, скорее прапрадедушка. Сколько раз просил тебя, называть меня просто Хендриком. Давай спрашивай про свою книгу.

– Вот нашел тут такую книгу, – стараясь слиться с каменной стеной кельи, Рууд начал свой рассказ о «Церкви и мире после апокалипсиса».

Старик слушал, не перебивая то и дело запинающегося мальчика. Рассказав что, да как, тот решился задать первый вопрос.

– Да, я помню нашего прежнего Настоятеля, – голос у Хендрика был уже совсем не сердитый, а спрятавшиеся под густыми бровями глаза, живо поблескивали. Усадив мальчика, он налил ему морковного чаю и начал свой рассказ. Оказывается, прежний Настоятель раньше никогда не был священником.

– Он был капитаном береговой охраны. Ну, этого ты еще не поймешь. Потом, после сошествия небесного огня, стал наемником. Как-то раз, весь израненный, он попал к нам в монастырь. Очень его здесь полюбили. Смелый был человек. Сколько раз он спасал нашу общину, не перечесть. А погиб как-то странно. Нашли его утром в монастырском дворе со сломанной шеей. Говорят, с колокольни упал. Хотя какого рожна ему ночью на колокольне делать было?.. Да, о чем это я?.. Вот он и написал этот скромный труд. О том, что видел, через что прошел.

Правда ли все это, спрашиваешь? Все – истинная правда. Я и сам могу тебе много чего рассказать, но позже. А теперь бегом в храм, скоро служба начнется, а я еще не готов, – Хендрик потрепал мальчика по голове и, сунув ему в руку, как обычно, сладкий леденец, которые, казалось, у него никогда не закончатся, подтолкнул Руда к выходу.

Потом в монастыре первый раз объявился Кеес Ван Хогдалем. Точь-в-точь, как и легендарный Настоятель, он подполз к воротам, истекая кровью. Нынешний Настоятель уже было распорядился спустить на незнакомца собак, как появившийся словно из под земли Хендрик Эгелькамп заступился за умирающего наемника. Настоятель со старейшиной решил не связываться, и Кееса оттащили в келью для гостей. Он выжил.