– Я не смогу, – честно призналась Света.

Иван хоть и промолчал, но ни о бегунках, ни о голубялках тоже ничего не слышал.

– Слепни внешне хоть и напоминают волколаков, но общего с ними имеют мало, абсолютно другой вид, – лекторским тоном произнес Живчик. – Прозвище свое получили за полное отсутствие органов зрения, то бишь глаз. Чем они этот недостаток компенсируют – черт знает, но сильны и свирепы без меры, потому всякая шантрапа, вроде тех же волколаков, обходит слепней дальней стороной. Кстати, уважаемый Иван Александрович, уроды прибежали именно из тех развалин, куда вы нас усиленно зазывали.

– Никого я никуда не зазывал, – обиженно буркнул дозорный.

Пропустив реплику мимо ушей, Федотов продолжил:

– Надо на карте пометку сделать, что за чуды там живут. Кстати, один динамовский биолог еще до войны утверждал, что «слепошарики» – бесперспективный вид и вскоре исчезнут сами собой. Видел бы он, как один вымирающий вид сегодня чуть не отгрыз ноги другому, исчезающему…

– Живчик, – перебила его Света, – раз ты такой умный, объясни, почему раньше животных было мало – всякие коровы, овцы, лошати, а сейчас столько всего развелось?

– Лошади, – автоматически поправил девушку довольный Федотов, как никто любящий порассуждать на общие темы. – На самом деле, все обстоит в точности до наоборот. Это раньше разнообразие животного мира было невероятным, а После почти все повымирало, не справившись с новыми реалиями… Что делать овце или корове в таком мире? Из домашних животных повезло только свинье – за счет относительно компактных размеров и общей неприхотливости. До Первой войны их почти на каждой станции разводили.

Кто-то про мутации говорит… На них все списывают. Спецы считают, что нарушился природный защитный механизм, и животные разных видов смогли спариваться и давать потомство. Вот и поперло уродств всяких, на любой вкус… Ну и без радиации наверняка не обошлось. Выживали единицы, а давать свое потомство вообще редко кому удавалось. Но уж если удавалось, то мало не казалось… Например, в обожаемом Ванькой дятле такая генетическая каша, что мама не горюй! Франкенштейны в чистом виде.

– А это что за гадость?

– Франкенштейн? Это фольклорное, к слову пришлось. Монстр, созданный из разных частей других существ.

– Живчик! – взмолился Иван. – Хватит уже зауми, скажи лучше, что мы дальше делать будем?

Дозорный был тут же одарен свирепым взглядом сразу двух пар глаз:

– Иван Александрович, тебе не интересно – ты не слушай! Пока мы со Светланой… эээ…

– Геннадьевной, – напомнила девушка.

– Геннадьевной, да… пока мы со Светочкой умные беседы ведем, я в себя прихожу – после дикой чечетки на бензоколонке танцору хоть немного отдохнуть нужно. Да и нога еще ноет. Если наш нетерпеливый друг позволит, раненый герой еще полчасика порадуется жизни, чуть было так обидно не потерянной.

Выдав гневную тираду, «танцор» переключил все внимание на девушку:

– Итак, на чем нас прервал подземный троглодит? Да, новые виды… Их немного, просто на каждой станции мутов обзывают по-разному. Единую систему классификации хотел ввести один ученый, но аккурат перед самой войной…

Возьмем «волколаков». Название это прижилось только у нас, его ведь придумал чкаловский любитель мистики. В других местах их называют, вернее называли иначе: фоксы (что-то лисье в убогих явно просматривается), утконосы (это на Уральской изгалялись, впрочем они всех мутов утконосами звали), просто лаки или лайки (а это бывшие соседи с Посадской у нас переняли и по-своему переиначили), зубаны, клыканы, перевертыши и даже жбаны… Были еще и нецензурные варианты – на Проспекте Космонавтов большие шутники и сквернословы жили, каждому гаду достойный ярлык навешали… Вот и получается: названий много, а вид всего один, отсюда и путаница. И кажется непосвященным, что гадов море, хотя бестиарий не такой уж и богатый. С тем, что было