– Сатри? Не может быть! Я читал про них в романе «Невольница чести»! Макушкой меня в сугроб, Эслин! Я же, знаешь, мечтаю в Оспари устроиться порученцем у какого-нибудь большого человека, вроде Нэвлиса, бегать на посылках к важным людям, приносить пользу и копить деньги. А потом купить себе вечер с сатри, и чтобы она мне танцевала!

Юноша замысловато покрутил руками, изображая, какой примерно танец он хочет, но Майма закатила глаза, сгребла в кулаке его кофту под шеей и слегка подтолкнула к котлу.

– То, что ты раскрылась передо мной – хорошо. Но то, что плюешь на здравомыслие и гордишься унизительным ремеслом… Нет, нам не по пути, Эслин. Больше я тебе не помощник. Наслаждайся привычным мужским обществом, – отрезала Майма и отвернулась.

– А хоть бы я и в публичном доме трудилась! Разве нет у меня права желать, чтобы меня никто не трогал и выглядеть так, как хочется? – голос Эслин дрогнул от возмущения. Этот вопрос не раз всплывал в ее жизни, но она редко получала на него ответ, созвучный с ее собственным. Так вышло и в этот раз.

– Всегда есть выбор! Раз уж ты встала на этот путь, должна быть готова сойти с него при первой возможности. Она появилась. Но вместо того, чтобы смыть проклятые каракули, про которые тебе уже дважды сказали мужчины, ты споришь со мной! – Майма повысила голос и подалась вперед так, будто готова была оттаскать несогласную за волосы. – Я бы могла опекать тебя. Но нельзя помочь тому, кто этого не хочет! Если ты перечишь в простой и понятной просьбе, что будет дальше?

– Но ты дважды оскорбила меня, и… – попыталась оспорить ее слова Эслин, но огонь в костре вдруг рванул в ее сторону.

Жар окатил лицо, забился в ноздри и рот. Эслин отскочила и закашлялась. Молодой сочувственно поморщился и предложил попробовать бульон. Вскоре к костру подтянулись остальные с мисками из поклажи. В молчании звучал только стук ложек и прихлебывания. Эслин тоже принялась за обжигающий суп, смакуя нежные куски рыбы и легкую горечь травы. Вскоре вкус еды испортили короткие и разящие как выстрелы взгляды Сармика, и металлические глаза Кама, пронзившие ее острием штыка. Черви тревоги расползлись уже по всему телу.

Перед безучастным Дарханом тоже поставили миску, а в конце трапезы его снова похлопали по плечу, призывая подняться. Путники засобирались. Эслин тоже отправилась к своей краденой лошадке, ласково потрепала ее по морде и вдруг ощутила, как цепкие пальцы резко схватили ее за талию. Она сдавленно вскрикнула.

– Давай помогу, – горячий шепот Сармика обжег шею, и в следующий миг ее уже подкинули к седлу.

– Не стоило, – пробормотала Эслин, не глядя ему в глаза, и торопливо пустила лошадь вперед.

– Да, не стоило, – услышала она позади угрожающий голос Кама. – Девица моя. Еще раз руки распустишь – лишишься их.

– Рот закрой, скотина. Или познакомишься с моими питомцами, – огрызнулся Сармик.

– Великий Нум, будто это последняя девчонка на свете! – простонал Нэвлис. – Продержитесь пару дней мирно, и в следующем селе я найду по две каждому.

– Нет, Лис. Тут дело принципа, – тихо и угрюмо проговорил Кам.

Эслин выехала на тракт и дожидалась остальных, кусая губы. Она уже пожалела, что дала гордости взбрыкнуть, и всерьез продумывала извинение для Маймы.

«Пущу слезу, раскаюсь во всех грехах и признаю ее своим светочем – точно простит. Такие обожают раболепие. Но как же мерзко! Успею…»

Сперва надо воззвать к благоразумию Нэвлиса. Несмотря на острую потребность в одиночестве, самолюбие противно поскребывало изнутри ноготком. Единственный из северян, кто не испытывает к ней симпатии – звучит как вызов. Тьфу ты! В иных бы условиях… А сейчас ей нужны только покой и неприкосновенность.