– Я сейчас, подождите меня здесь.

Набрав из колодца воду, скинув рубашку, она быстро принялась отмывать запекшуюся кровь, копоть и грязь с рук, и тела. Потемнело. Прохладный ветерок в добавление к ледяной воде вызывал мелкую дрожь. Ей в последние месяцы часто приходилось купаться в холодных водоемах, но привыкнуть она так и не смогла. Накинув более свежую, в отличие от её прежней, рубашку, поторопилась вернуться в дом. Азуры оставили её наедине с раненным, которого предварительно освободили от одежды, превратившейся в лохмотья. Лайя в душе была благодарна им за догадливость. Пока нагревалась вода, она аккуратно достала и подготовила мазь, полосы ткани, иглу. В сознание он не приходил, это даже было удобно, неизвестно, как бы он реагировал на лечение. Смачивая тряпки в теплой воде, Лайя аккуратно очищала тело эльфа, попутно осматривая на предмет переломов и других повреждений. Рана на его груди уже успела воспалиться и выглядела совсем неважно. Она приложила вокруг холодильную траву, это всё, что можно сделать. На поддерживающее заклинание совсем не было внутреннего резерва. Аккуратно и быстро Лайя стягивала края раны, накладывая швы, дуя на неё. Это не сильно помогало. Эльф застонал и сжал кулаки, голова беспокойно заметалась по подушке.

– Тише, тише, – шептала Лайя, периодически гладя его по голове, словно он мог её слышать, – всё будет хорошо, слышишь, я тебя вылечу.

Когда он немного утих, она обработала и наложила мазь на ногу. Левой руке досталось не так сильно, как правой, видимо, его перчатки были сделаны их огнеупорной кожи, потому что ожоги были, но неглубокие. На правой руке магические линии ярко выделялись, серебристым узором просвечивались через бледную кожу, начиная с кончиков пальцев до плеча. Она не удержалась и, слегка касаясь, провела пальцем по этим причудливым серебристым линиям, избегая травмированных участков. Такие отличительные отметки проявляются с возрастом на теле у всех людей, рожденных с магическим даром. На плече был выжжен знак башни. Это уже клеймо принадлежности, которое ставит Инквизитор, когда маг попадает в башню. Она никогда не видела мага так близко, да и без солдат инквизиции. Интересно, его стихия какая?

На лбу выступили капельки пота, она потрогала его лоб. Начался жар. Её заклинание понемногу ослабляло действие и теперь магу придётся справляться самому. Она приподняла его голову и маленькой ложечкой влила ему отвар трав. Уложив серебристую голову обратно на подушку, положила на лоб, смоченную в холодной воде, ткань. Другим лоскутом, Лайя бережно обтирала тело, пытаясь понизить температуру. У эльфа было худощавое тело, даже через ткань она чувствовала сталь мышц. Она убрала пряди волос с его лица. Сейчас его глаза закрыты, но она отчетливо помнила, какого глубокого синего цвета они были. Темные ресницы и такие же темные брови выделялись на бледном лице, острый нос с малозаметной горбинкой, пухлые губы и остроконечные уши. Начиная с брови левую сторону лица рассекал шрам, проходя через всю щеку и слегка задевая верхнюю губу. Шрам его совершенно не уродовал, а добавлял какой-то особый шарм. Эльфов в королевстве проживало считаные единицы, в основном это были полукровки от союза с людьми, их собственная раса давно покинула королевство. Лайя всего пару раз встречала настоящих эльфов, и они всегда казались ей чем-то нереальным, мифическим. Слишком экзотическим. Их легенды и история привлекали её, в своё время она прочитала всё, что нашла в библиотеке поместья. И вот сейчас перед ней лежит эльф и этот факт удивлял и обескураживал сильнее, чем понимание того, что он маг. Она не могла перестать его рассматривать. Он периодически беспокойно ворочал головой, хмурился. Глубокая складка залегла между его бровей. Он что-то бормотал на незнакомом ей языке и с силой сжимал кулаки. Воспоминания нахлынули вдруг, словно она с разбегу прыгнула в холодную воду. Кожа пошла мурашками. Тогда, читая заклинание, случайно прикоснувшись к его душе, Лайя увидела его одиночество и пустоту, почувствовала, как черная бездна безысходности пожирала его изнутри, призывая сдаться, ведь в борьбе нет смысла…Тогда, словно в зеркале, Лайя увидела отражение своей жизни, всё, что он испытывал и чем наполнена была его действительность, также было и в её судьбе. Она не разрешала себе жалость, это разрушало, но то, что она прятала глубоко в душе, вдруг прорвалось, усиливаясь воспоминаниями чужих эмоций. Лайя не справилась, слезы потекли по щекам. Она вдруг поняла, что совсем одна в этом мире. Её некому защитить, ей некуда идти, её никто не ждет, и нет места, которое называлось бы домом. Сев на пол и закрыв лицо ладонями, она горько оплакивала свою жизнь. Когда сил совсем не осталось, Лайя затихла, лишь изредка всхлипывая, устало положила голову на кровать. Ей так хотелось, чтобы кто-то разделил с ней её горе, чтобы обнял и понял, сказал, что всё будет хорошо.