– Вы разыгрываете меня! – неуверенно пробормотал собеседник. Вот уж действительно, кому мог позвонить Бог.

– Нет, я вижу, ты чешешь затылок, могу описать, как ты одет. Белая рубашка, выдающая в тебе офисного работника, но не слишком дорогая, ты не начальник, даже себе. Твой начальник деньги, они твой Повелитель. Ты вспотел, твои руки дрожат, ты потянулся за платком, чтобы вытереть, выступившую на лысине испарину. Что тебя тревожит, сын мой? Неужели так страшно потерять материальное? Это всего лишь квартира, а не жизнь. Или ты хочешь лишиться жизни, это в моей власти.

– Что вы такое несёте? Кто вы?

   Я сдерживал смех, глядя на каменное лицо Николая, в котором погибал великий актёр, способный блистать на подмостках театра. Этот спектакль увлёк и собеседника. Ведь он давно мог прервать неприятный разговор.

– Я Бог, – повторил Коля, с истинным превосходством. – Кофе в твоей кружке остыл.

   Валентин Николаевич метнулся к столу, где дожидался нетронутый напиток, торопливо отпил, и сморщившись, проглотил остывший кофе.

– Так это правда! Вы… вы Бог? – заикаясь, пробормотал он.

– Да, и у тебя особая миссия.

– Что я должен делать? – смиренно спросил мужчина.

   Я едва удержался на стуле.

– Завтра уволишься с работы, сын мой, – тон голоса Коли изменился с повелительного на милостивый. – Будешь посвящать время жене и детям, помогать обездоленным, но прямо сейчас, чтобы заслужить прощение, встань на колени и прочти пять раз "Отче наш".

   Валентин Николаевич безропотно опустился на колени, зажал трубку плечом и громогласно произносил молитву. Розыгрыш оказался жестоким. Я пожалел доверчивого человека. Валентин Николаевич хорошо помнил слова и молился с усердием, чем удивил нас. Видимо, он часто обращался к Создателю.

   Я взглянул на часы. До восьми вечера оставалась минута. Старинные ходики вызывали у Коли глупую сентиментальность. Когда наступал следующий час, из домика вылетала кукушка и куковала столько раз, сколько показывали стрелки. Стрелки замерли на восьми. Сейчас же вылетела птичка и предательски вскрикнула восемь раз.

– Что это? – изумился Валентин Николаевич.

– Не обращай внимания, сын мой, продолжай. Молиться следует в смирении, – Коля пытался усыпить бдительность испытуемого.

   Высшие силы ополчились против Николая. Потом за криком механической птицы раздался звонок мобильного телефона. Это менеджер ресторана, где я работал. И здесь Валентин Николаевич догадался, что разговаривает не с Богом или его посланником, а с находчивым шутником.

– Чёртов сукин сын, я достану тебя из-под земли, и ты пожалеешь, быдлозавр несчастный, – взвизгнул Валентин Николаевич. Наконец, поняв, что это шутка, собеседник Николая бросил трубку.

– Мой словарный запас обогатился, – Коля давился гомерическим хохотом. – Быдлозавр – так меня ещё никто не называл.

– Ты – прирождённый телефонный маньяк!

– А ты – сумасшедший графоман!

– Согласен! – с поклоном ответил я, принимая диагноз как данность. – Я опаздываю. Уже звонил начальник.

   Посмотрев на часы, мы дружно рассмеялись, вспомнив о кукушке-предательнице.

   ***

   Посетителей было много. Устроившись за барной стойкой, Коля помогал обслуживать их. Он смешивал коктейли, как опытный бармен, подавал нехитрую закуску и обладал умением убедить кого угодно, что нужно заказать ещё один напиток.

– Мне бы твои таланты, Коленька, – с завистью произнёс я.

– Таланты даются не всем, а уж такие. Все мы при рождении стоим в очереди за талантом, красотой или счастливой судьбой. Ты отстоял очередь за импозантной внешностью и быстрым пером, и ты получил что хотел, я тоже стоял в очереди рядом с тобой, но мне достались болтливый язык и огромный нос. Как тебе мой нос? – Коля развернулся в профиль, демонстрируя выдающийся нос.