Наверное, кудрявый пугает и, довольный, мстительно ржет за углом.

– Что делаем? – прошептал Пухлик.

– Поскольку ум бестелесен, никто не сумеет причинить ему вред. Но он привязан к телу, и потому терзают страдания, – уверенно заявил Петрович и, лыбясь во тьму, сделал шаг, после чего тоже исчез.

Пухлик закатил глаза, я зябко поежился. Бородач умел воодушевить так, что становилось только хуже. Нам не сказали, что вход будет выглядеть именно так.

– Похоже, это нормально… – попыталась убедить нас Юфирь. – За мной!

После девушки мяться в сомнениях стыдно. Мы переглянулись, подбадривая друг друга взглядом.

Близнецы и Юлий ушли. В груди тревожно ёкнуло. Теперь моя очередь. Как будто надо сделать не шаг, а минимум затяжной прыжок.

В голове мелькнула сумасшедшая мысль, что никакого Лабиринта нет. Он только в нашем уме, а внизу камера с дурманящим газом, где мы будем резать друг друга. А после глюков выжившие выносят останки. Им всё это кажется. Откуда кристаллы? Их подбрасывают!

Я лишь секунду топтался на месте. Вилка презрительно фыркнула и, отодвинув меня, потащила упиравшуюся Ваньку вперед.

Да пошло оно всё… Я сделал ровно три уверенных шага. Четвертого не было. А через долю секунды не стало меня.

Сколько прошло времени? А кто смог бы его посчитать?

Если мрак забытья – смерть, то первые мысли – рождение. Сознание вспыхнуло в тот же момент, как погасло. Без перехода и полутонов, без промежутка. Заметить и осознать их было бы некому. Мир возник одновременно со мной.

Солнышко, ромашки, жучки-паучки. Хорошо, пока маленькие. Один заметно крупнее. Чистит хелицеры прямо у меня на груди. Глазаст, волосат и самоуверен. Неприятная тварь. Лишь бы не рарник.

Только не дергаться. Мало ли кто еще пасется вокруг…

Осторожно шевелю пальцами. Медленно приподнимаю голову, чтобы посмотреть на себя.

Руки-ноги на месте. Вроде бы нормальные и человеческие. Хорошо, не получил вместо них плавники или ласты. Шутники из Шестого пугали, что бывало и так.

Стряхиваю с комбеза паука, ощупываю экипировку. Универсальный модуль не поврежден, ранец на месте. Теперь своих бы найти.

Встав на колени, оглядываюсь. Что-то никого больше нет. Возможно, пришел в себя первым. Трава достаточно высокая, чтобы спрятать тела.

Так и есть. Вижу, что метрах в двадцати от меня примята трава. Наверняка там кто-то из наших.

Медленно сокращаю дистанцию, стараясь ползти бесшумно и плавно. Нет ничего заметнее резких движений. Эта умиротворяюще пасторальная картинка могла быть обманчивой. Еще не хватало кого-нибудь сагрить.

Хм… Вилка. Живописно.

Девушка лежала на спине, по-детски безмятежно раскинув руки.

Вероятно, латиноамериканские корни. Высокие скулы, нос с горбинкой, резко очерченные, упрямые губы. Она всегда их красила черным. Роскошное и сильное тело. Огонь, а не женщина. Мечта настоящего рейдера. Наш бравый Битик глаз от нее не мог оторвать.

Жива?

Я потянулся проверить на шее пульс. Над вызывающе высокой грудью моя рука на мгновение дрогнула.

– Полапать хотел? – обожгли блестящие и темные как маслины глаза.

– И не мечтай! – раздосадовано буркнул я. Конечно, хотел. А кто бы нет?

– А Ванька? Где Ванечка? – Вилка вскочила, будто подброшенная мощной пружиной.

– Сядь, дура! Сагришь же! – я дёрнул ее за руку, заставив сесть. – Никуда не денется. Дрыхнет где-нибудь.

– Так! Быстро распаковываем модуль. Разделимся. Ты на юг, я на север! – как в лихорадке забормотала она.

– Хорошо, – согласился я, – только не бесись. Все тут, всех найдем.

Демонстративно спокойно я принялся возиться с модулем. Черный ящик, два ремня, три зажима. По-военному грубо и незатейливо. Удивительнейший агрегат.