Я сметаю в гостях со столов всё, что вижу. Я лезу под юбку каждой встреченной женщине. Я ворую в столовых алюминиевые ложки, а в поездах краду пепельницы. Да! Чужие, вонючие, заплёванные пепельницы, вывешенные в нерабочих тамбурах плацкартных вагонов. Рядом со мной стыдно идти по городу. Мои заросшие борода и усы просто противны, особенно, когда на них замерзают мои собственные сопли…

Я остановился и перевёл дух…

Она молчала.

А спустя год родила мне дочку.

Лучший подарок женщине к Восьмому Марта – это роскошная роза, завёрнутая в стодолларовую купюру.

Такой подарок я смог сделать Наташе, когда встречал её из роддома, но ЕЙ не дарил такого подарка никогда.

Но я дарил ей звоны серебряных колоколов в Малых карелах под Архангельском, и молодой жеребец летел на меня, ревнуя её ко мне, и старинные брёвна нависали над нами, и мы целовались под навесом в доме бедного крестьянина, и пахло сеном и соломой и струйки дождя стекали по её счастливому лицу. Но я дарил ей сфинксов и ростральные колонны, старинные своды петровских коллегий и плавное течение Невы в Санкт-Петербурге. И медведь, с которым она обнималась у Исаакиевского собора, сбежал от неё при повторной попытке фотографироваться! Но я дарил ей бесконечный прекрасный и строгий узор Спаса-на-Крови и величавые купола Храма Христа Спасителя. Я дарил ей города и дороги, приметы и обряды, маяки и древние камни Херсонеса, и ещё я дарил и дарил ей звёздное небо. Потому что вслед за Кантом я не переставал повторять: есть только два чуда на свете: звёздное небо над нами и нравственный закон внутри нас. А ещё я дарил ей песни, которые напевал мне похоже сам Бог. И если Бог напевал мне такие песни, когда мы засыпали и просыпались вместе, значит он одобрял наш союз. Но она – сама чистота и невинность, искренность и глубокий проникновенный ум, красота, упорядоченность, дисциплина и абсолютное совершенство движений. А я – грязь земли. Правда это такая грязь, из которой и выходило всё то великое, высокое, светлое и чистое, что мы называем Россией. И я не знаю, подарю ли когда-нибудь ещё кому-нибудь розу в стодолларовой купюре. Но я знаю точно, что не променяю ни на какие деньги мира, ни на что на свете это своё чувство к ней. Потому что это чувство во мне и есть мой внутренний нравственный закон равный разве что только всему звёздному небу.

И поэтому в последнюю новогоднюю ночь мы искали на небе взгляды друг друга и были бесконечно далеки друг от друга в пространстве и бесконечно близки друг с другом в душе.

ИГРА

ИГРА – аббревиатура, которая расшифровывается так: Ирина Гагарина и Ратушный Алексей

LOVE STORIES

Когда женщина говорит: «Я люблю тебя!» – она или лжёт, или прощается навсегда.

Я расскажу тебе о настоящей, красивой любви.

Мне не осталось больше ничего в этой жизни.

Всё что я могу успеть, это рассказать.

Я готовился к этому всю жизнь.

Я с детства мечтал стать писателем.

Но я рано понял, что нельзя писать, если сам не прожил, не промыслил и не прочувствовал.

Я знал любовь.

Сегодня Она с другим строит свою истинную, новую жизнь.

А мне осталось только одно:

подарить историю своей самой высокой и чистой любви миру.

Я люблю её и поэтому не сделаю ничего, чтобы помешать её счастью.

Я люблю её так сильно, что не могу без неё жить.

Я люблю её так сильно, что не могу с нею жить!

Антиномия истинной любви!

Любовь, это когда я не могу жить без неё и не могу жить с нею!

Я люблю!

Единственный текст, который не поддаётся речевой деконструкции – то есть разрушению другим текстом – это сообщение о своём чувстве: «Я люблю тебя». Здесь нечего разрушать. Это просто выражение отношения. Но самая высокая фаза этого отношения – это невыносимость бытия и со-бытия.