Интересно, что Золя приводил совершенно реальные факты, касавшиеся прибыли и стиля работы универмагов: «Менее чем за четыре года они успели увеличить оборот в пять раз, – мыслимо ли это? Их годовая выручка, недавно составлявшая восемь миллионов, доходит, судя по последним данным, до сорока! Словом, это нечто невиданное, это какое-то сумасшествие и бороться с ним уже нельзя. Они все жиреют и жиреют, в их магазине насчитывается целая тысяча служащих, и уже объявлено, что теперь у них будет двадцать восемь отделов… Например, мебельный и отдел дешевых парижских новинок. Виданное ли это дело? Дешевые парижские новинки! Да уж что говорить, люди не гордые; еще немного, и начнут торговать рыбой». Сейчас и рыбой никого не удивишь: каждый универмаг имеет на минус первом этаже огромный супермаркет… «Bon Marche» за двадцать пять лет, с 1852 по 1877 год, почти в сто шестьдесят раз увеличил прибыль, а двенадцать продавцов превратились более чем в полторы тысячи.

«Это был храм современной торговли, легкий и основательный, созданный для целых толп покупательниц». В «храме» старались развлечь детей, чтобы привлечь покупательниц, которым теперь не приходилось думать, куда деть своих отпрысков; открывали кафе и парикмахерские. Золя сравнивает универмаги с монстром, который пожирает покупательниц. Простые девушки теперь могли зайти в магазин, посмотреть, потрогать, примерить, что до того в маленьких магазинах делать не разрешалось.

Мимо Нины проходили богатые женщины в сопровождении горничных, проезжали редкие автомобили, которыми управляли шоферы в ливреях. Машины стали ее страстью. В двадцать шесть лет она сможет купить свой первый автомобиль и нанять шофера – мечты исполнялись стремительно. Ее настоящей школой стал сам Париж – столица элегантности и моды. Нина посещала вечерние занятия, неустанно работала и семимильными шагами прошла все этапы, которые не каждая женщина проходила за всю жизнь. Десятилетия спустя Нина Риччи скажет своим внукам: «Я работала дни и ночи напролет. Я не жила в сказке». Это правда: при всем женском очаровании девушка даже не встречалась с молодыми людьми: «У меня не было времени ходить на балы». Развлечения не для нее, ведь, отучившись вечерами в школе шитья, Нина сразу же начала брать заказы на дом, наняв в свое домашнее ателье помощниц. Но из ателье, где она работала днем, Нина не уходила. Здравый смысл подсказывал, что сначала надо встать на ноги, потрудиться на других, прежде чем появится возможность открыть свое дело. Надо сказать, Нину отличала осторожность: она предпочитала не хлопать дверью и работать там, где ее знают и хорошо платят.

Однако в восемнадцать лет она все-таки покинула ателье «Bloch et Bakry», в котором начиналась ее карьера. Вместе с сестрой Альдегизой Нина перешла в дом моды, который располагался в престижном месте – на площади Мадлен. Платили там весьма щедро, но шили… траурные платья. Нину ничего не смущало: очередная возможность чему-то поучиться и познакомиться с богатой клиентурой. Ателье, специализировавшееся на такой специфической теме, процветало не на пустом месте: тогда было принято подолгу носить траур. По смерти близкого родственника (мужа, отца, брата) траур носили в течение года, а то и дольше. Поэтому существовала определенная мода на черные, траурные детали, аксессуары и платья. Траур подразделялся на полный, глубокий и так называемый полутраур, во время которого допускалось вместо черного носить серое и лиловое. Конечно, богатым дамам хотелось внести разнообразие если не в цвет, то хотя бы в фасон своих нарядов.