«Новую женщину» обсуждали на страницах газет и журналов, в романах и пьесах, в публичных речах и беседах в узком кругу. «Новую женщину» отличали образованность, независимость, пренебрежение традиционными семейными ценностями; границы между моделями поведения, которые приписывались мужчинам и женщинам, размывались. Многие семьи являли собой яркий пример разделившегося во мнениях общества. И если родители чаще отстаивали старые семейные ценности, то дочери уже впитывали в себя новые идеалы, особенно если им приходилось работать.

В семье Ниелли преобладали взгляды патриархальные, те, что были распространены в Италии, более консервативной в этом плане стране, чем Франция. И даже Нина, стремившаяся сделать успешную карьеру, работавшая и учившаяся ради этого дни напролет, вовсе не отвергала семейных ценностей. Внешне спокойная, она обладала твердым характером, а благодаря времени, отданному на воспитание младших сестер и брата, научилась заставлять других ее слушаться, что весьма пригодилось в работе.

Многие друзья говорили Франческе, что в Париже шансов заработать больше: все-таки Монако хоть и привлекало туристов в свое казино, тем не менее оставалось небольшим курортом, а работа активизировалась только в сезон. Старшая дочь уезжать не хотела. Она больше других детей переживала из-за переездов родителей и теперь пыталась отговорить мать от очередной смены мест. К тому же у нее появился ухажер, чья семья прочно обосновалась в Монако, – это был хороший шанс выйти замуж и никуда не ехать. Матери и самой решиться на сей раз было не так просто: ей исполнилось сорок шесть, и легкость, с которой она следовала за мужем, ее покинула. Она чувствовала, насколько было проще с Винченцо, который брал на себя все хлопоты и всю ответственность.

Нина поддержала мать: она слышала разговоры о Париже, шикарном городе, где круглый год публика ходила по театрам и ресторанам, дефилировала по бульварам в модных нарядах. Другим детям было слишком мало лет, чтобы влиять на решения старших, а вот Нина уже имела право голоса. Осознавая явные способности дочери, Франческа надеялась, что та сможет найти хорошее место в ателье или магазине, где потребуется не только продавать, но и шить. В течение нескольких месяцев семья никак не приходила к согласию, а Франческе не хватало силы духа сломить сопротивление старшей дочери. Просто оставить ее в Монако одну даже не приходило в голову: в дружной итальянской семье так не поступают, нельзя бросать члена семьи на произвол судьбы.

Неожиданно одно несчастливое событие подтолкнуло старшую дочь к тому, чтобы резко изменить свое мнение: ее бросил возлюбленный. И если она ради молодого человека не желала ехать в не такой уж далекий Париж, то он уехал куда дальше – в Аргентину. Он оправдывался, извинялся, обещал ей оттуда писать, но сердце девушки было разбито.

– Я согласна ехать в Париж! – сказала она матери.

Монако теперь оставалось историей, овеянной грустью и печалью.

До конца сезона три женщины Ниелли продолжали работать в Монте-Карло. Они всем говорили о планах покорить Париж, и вскоре знакомые итальянцы нашли им место в столичном галантерейном магазине. Они срочно упаковали вещи, девочки пролили слезы на плечах у подруг, соседи помогли добраться до вокзала. Заканчивался 1897 год. Начиналась новая жизнь.

После приезда в Париж в магазин пошли работать Франческа, старшая сестра Нины, и младшая – двенадцатилетняя Адельгиза. Обычно девочки помладше занимались упаковкой товаров, мелким ремонтом и разносили заказы. Взяли их туда «по знакомству»: итальянцы всегда старались держаться вместе. Но дело, конечно, было не только в национальности. Ниелли отличались трудолюбием и обладали нужными для работы навыками. К большому городу они привыкали постепенно, однако времени на прогулки и не оставалось. График походил на тот, что выработался в Монако после смерти главы семейства: работа допоздна, потом домой. Редкие выходные – в семье, за дружным столом или с друзьями, такими же итальянскими семьями, где говорили на родном языке и понимали друг друга с полуслова.