В этот день Адриану и Жоржу повезло – несмотря на истощение, они смогли проработать весь день и дожить до вечера, до того времени когда можно было лечь в свою ячейку и отдохнуть. Жорж так умаялся, что уснул. У него иссякли всякие силы на переживания по ночам.

Адриан почти удалось заснуть, как вдруг он услышал плач. В соседней ячейке плакал узник из Польши. Его звали Ежи. Он немного владел французским, поэтому Адриан решил спросить, что случилось.

Высунув голову из своей ячейки, Адриан постучал по стенке и задал вопрос:

–Что случилось, Ежи?

Было полнолуние, свет луны пробирался сквозь доски барака и можно было разглядеть в полумраке заплаканное лицо.

Истощенное, грязное, мокрое, с огромными глазами вокруг которых были впадины…

–Ежи, почему ты плачешь?

Ежи наконец ответил:

– Сегодня я работать в крематорий… – и снова зарыдал.

– И? Что там случилось? – настаивал Адриан.

– Там быть люди. Мертвые люди. Мы их сжигать на огне в печи.

У Адриана пробежали мурашки. Только не это…

Тем временем Ежи продолжил:

– Я видеть Виктора, который вчера кашлять. Его расстрелять. И я его сжигать. И остальных люди. Меня заставлять, я не хотел сжигать! Не хотел! Jak okrutne! (с польского Как жестоко!)

– Он что, ноет?

Персиваль проснулся. Несмотря на побои, сил у него было много. А так как в своей ячейке он спал один, потому что никто не желал с ним рядом находиться, он без труда вылез и приблизился.

– Ежи, хватит ныть! Ты думал, мы на курорте находимся?

При виде Персиваля Ежи еще больше заплакал:

–Уйди! Уйди! Ты зло!

Адриан вмешался:

–Персиваль, иди спать. Не лезь в наши разговоры.

– Вообще-то я весь день пропахал с этим польским нытиком. На месте фашистов, я бы его давно прикончил, – сказал Персиваль.

– Как ты можешь такое говорить? Мы все здесь вместе находимся, мы должны друг друга поддерживать, а ты только и делаешь, что всех достаешь!

– Вы – как хотите. А я не с вами, – заключил Персиваль. – Нам не выбраться из этой дыры. Лучший способ продлить себе жизнь – это слушаться фрицев и изворачиваться. Я думаю, когда-нибудь они заметят меня и возьмут к себе.

Адриан не верил своим ушам.

–Что? Что ты хочешь?!

–Я хочу быть фашистом и жить в слоях высшей расы. Если для этого мне нужно будет убивать евреев – я это буду делать.

Ежи продолжал плакать. Слава Богу, из-за своих слез он не расслышал слова Персиваля.

– Ты с ума сошел! Ты же сам еврей тоже! – Адриан кипел от гнева.

– Я по рождению еврей. Но в душе я могу быть кем угодно. Я могу кричать «Хай Гитлер!» и носить немецкую форму. Главное – если они меня, конечно, возьмут, я буду жив и пить чай со штруделем! А ты, Адриан, сиди и жди тут, жди своей газовой камеры или расстрела.

Персиваль довел Адриана. Потому что последний накинулся на Стервятника и повалил на земляной пол. Но Персиваль был сильнее, то он с легкостью ответил Адриану кулаком по голове.

– Сволочь! – кричал Адриан, – Сволочь ты настоящая!

–Нет, – ровным голосом ответил Персиваль, – я – Стервятник.

Персиваль гордился своим прозвищем. Теперь это стало ясно всем.

Естественно, крики посреди ночи привели к тому, что в барак прибежали вооруженные солдаты. Персиваль каким-то образом умудрился залезть обратно в ячейку и притвориться спящим. А вот Адриан с разбитым носом валялся на полу. Ежи тихонько плакал. Остальные узники следили за происходящим.

Солдаты подняли с пола Адриана, схватили Ежи и еще двоих из ближайшей ячейки. Адриана волокли, так как он еле шел. Удар по голове от Персиваля сделал свое дело: перед глазами все кружилось и вертелось размытыми пятнами.

Остальные покорно следовали за солдатами. Ежи продолжал всхлипывать и за это его пару раз ударили. Куда их вели было непонятно.