Лави вздохнула с облегчением, но тут же ощутила такой страх, что у нее задрожали колени. И, кажется, Равни это почувствовала.

− Все свободны! Всем разойтись! − произнесла правительница, как ни в чем не бывало.

Толпа рассосалась, нильфийки полетели к своим домам. Все, кроме Надин и Веры. Лавур уже приближалась к троице, ее брови сошлись на переносице. Поджатые губы и нахмуренные брови говорили о ее недовольстве, а бледное лицо − о страхе.

Лави перевела взгляд на медальон. Он по-прежнему пылал. Почувствовала ли это Равни? Почему она ничего не сказала? Неужели он ее не обжег?

Боль уступила место приятному теплу в груди.

− Ты чего? − шепотом спросила Надин.

− Что ты видишь? − тихо спросила в ответ Лави.

− Где? − нахмурилась нильфийка Надежды.

− Медальон. Каким ты его видишь?

− Ну, каким-каким… Чересчур ярким. Сердечко это странное. Глупость редкостная! Нет, не нравится мне ваш медальон. Вот у нильфиек Надежды − я понимаю! Цвет более спокойный и приятный.

Вера насторожилась, когда посмотрела на Лави:

− Лави, ты побледнела. Может, расскажешь, что случилось?

− Ты тоже ничего не видишь? − в панике прошептала Лави.

− Да что мы должны увидеть? − в сердцах выкрикнула Надин и покосилась вправо, чтобы убедиться, что на нее никто не смотрит. Вдали она увидела свою маму и бабушку, которые о чем-то шептались, не глядя в их сторону, и тут же взяла себя в руки.

− Какой медальон? Он обычный или стал ярче?

Обе нильфийки внимательно присмотрелись к медальону.

− Да такой же, как всегда! − нахмурившись, произнесла белокурая красавица. − А что?

Лави облегченно выдохнула и прикрыла глаза.

− Ничего, все в порядке. Никак не привыкну к миру людей. Сплю плохо. Вот и мерещится всякое…

Подруги переглянулись и по-прежнему с опаской смотрели на Лави.

− Разве Равни не приказала расходиться? − произнесла Лавур, сводя брови на переносице.

Нильфийки поздоровались с Лавур, извинились, попрощались с Лави и двинулись к своим семьям.

Лавур вела себя странно. Она выглядела растерянной, пролила на себя чай с фенхелем, вместо лепешки взяла со стола салфетку. Потом, конечно, выплюнула и чертыхнулась, совсем как человек, но Лави косилась на бабушку весь вечер и ждала хоть каких-то объяснений.

− Как ты себя чувствуешь? − спросила Лави обеспокоенным голосом.

Ответа не последовало.

− Лавур? − окликнула ее Лави, и бабушка, наконец, подняла на нее глаза.

− Ты что-то сказала?

− Сказала. Как ты себя чувствуешь? Тебе уже лучше?

− А это, − Лавур отмахнулась. − Ничего серьезного. В моем возрасте это в порядке вещей. Целитель прописал больше отдыхать и спать.

Лави не стала спрашивать у бабушки, почему она вышла из дома вместо того, чтобы отдыхать. Это еще сильнее разозлило бы Лавур, зная ее нрав.

− Тогда что тебя беспокоит?

− А с чего ты взяла, что меня что-то беспокоит? − возмутилась Лавур и тут же успокоилась. Лави наклонила голову набок.

− Ну ладно, что уж тут скрывать. Все равно уже пришло время. Меня действительно кое-что тревожит.

Лави подвинулась к ней поближе.

− Твой медальон, − обеспокоенным голосом произнесла Лавур. − Когда он загорелся?

Лави побледнела и сглотнула ком в горле.

− Хочешь сказать, что ты тоже это видела?

− Еще бы! Он пылал ярче солнца! Так когда это случилось?

− Вчера ночью, когда я спала. Он разбудил меня, а потом в Ангардории взвыла сирена.

Лавур задумалась.

− То есть там, среди нильфиек, это случилось во второй раз?

− Да. А что? − недоверчиво ответила Лави, покосившись на бабушку. − Ты знаешь, что это все значит?

− Не знаю, − тихо ответила Лавур. − Но думаю, это как-то связано с твоей мамой. И странно, что он погас, как только мы переступили порог дома.