Когда в новостях прозвучало сенсационное сообщение о деле Виолы, Гретхен, потрясенная ошеломительным сходством убийства Клэр Кент с убийством тети Роуэн, ушла в трехдневный запой. Невероятно: окровавленная жертва, нож и главный подозреваемый – маленькая девочка! Конечно, хватало и отличий, однако тождество двух преступлений немало ее взбудоражило, и она принялась докучать Лене просьбами поделиться информацией о Виоле. Лена неизменно отвечала отказом.

«Вы с ней одного поля ягоды».

Лена позвонила в четыре утра, но Гретхен, погруженная в глубокий сон, не взяла трубку. Разбудил ее требовательный гудок автоответчика.

Лена долго молчала, и в трубке висела томительная, нарушаемая статистическими помехами тишина. Будь это кто-то иной, а не Лена, Гретхен прервала бы сообщение и, запустив телефоном в другой конец комнаты, завалилась бы обратно спать.

Но тут раздался тихий, сдавленный всхлип:

– Я наломала дров, Грета.

У Лены заплетался язык, даже имя «Грета» она произнесла запинаясь. «Вино или таблетки», – подумала Гретхен.

– Вы с ней одного поля ягоды, – пробормотала Лена. – Она… она – это ты.

– Кто «она», милая? – прошептала Гретхен, боясь упустить хоть слово.

– Я наломала дров, – повторила Лена совсем не свойственным ей глухим и печальным голосом. – Исправь все вместо меня, ладно?

Гретхен сжала губы в прямую линию. Голос Лены дрожал, дыхание сбилось.

Да чем там Лена себя одурманила?

Молчание затягивалось, и Гретхен испугалась, что подруга рухнула в обморок, не выключив телефон. Но трубка ожила вновь.

– Ты всегда все исправляла…

– Что мне исправить на сей раз? – спросила Гретхен, понимая бессмысленность своего вопроса.

– Дело Виолы Кент, – мгновенно отозвалась Лена, будто услышав ее. – Гретхен… Виола Кент невиновна.

На этом сообщение обрывалось.

Прерывистый голос Лены так испугал Гретхен, что она подумывала набрать телефон службы спасения. Но подними она ложную тревогу – и Лена ее убила бы: всеведущие журналисты наверняка пронюхали бы об этом и тотчас разместили новость о неадекватном поведении адвоката Виолы Кент на первых полосах газет. Так что Гретхен запрыгнула в машину, подкатила к дому подруги и открыла дверь запасными ключами, которыми ее снабдила Лена.

«Лена просто перебрала, Лена вовсе не наширялась», – успокаивала она себя, мчась по пустынным улицам Бостона.

Однако, бешено гоня машину, стремительно пересекая вестибюль и подпрыгивая в нетерпеливом ожидании бесконечно ползущего лифта, Гретхен словно воочию видела маленький пакетик, засунутый в полупустую упаковку с тампонами, которую она откопала в шкафчике в Лениной ванной.

Рассудив, что Лена имеет полное право расслабляться, как ей вздумается, после напряженной и изматывающей работы, Гретхен ничего не сказала подруге и запихнула упаковку обратно на полку.

И теперь очень об этом жалела. Ну почему она не забрала чертов пакетик и не смыла таблетки в унитаз! Обнаружь Лена пропажу, Гретхен сделала бы морду кирпичом и от всего открестилась бы. Вранье никогда не вызывало у нее затруднений.

Наконец Гретхен переступила порог Лениной спальни, выдержанной – если не считать ломившуюся от книг полку, раскинувшуюся почти во всю стену, – в таком же спартанском стиле, как и остальная квартира.

Странно, но в обстановке комнат никак не проявлялась сильная и яркая личность их хозяйки. Гретхен находила это необъяснимым. Обычно эмпаты так себя не вели. Гретхен, со своей стороны, уделяла убранству дома повышенное внимание, осмотрительно набивая комнаты предметами, которые не имели для нее никакой ценности, но внушали гостям иллюзорные представления о богатстве ее внутреннего мира. Какого только тумана не приходится напускать, маскируя душевный вакуум.