Взрослой захотелось стать девчонке. Видимо, подошло времечко, взыграла кровь молодая. Никто еще во века не мог противиться этому странному, загадочному чувству, ломающему даже самых матерых волчар. Любовью называется.

6. Глава 6.

Чем выше поднималось солнце, тем больше кишело туч насекомых над головой. Комариные стаи противно жужжали над ушами, от них приходилось отмахиваться, и это замедляло шаг. Но еще противнее были скопища мошки, эти, помельче своих сородичей, буквально норовили вышибить глаза, а от укусов их неприятно чесалась шея. Они умудрялись забиваться даже под одежду, и вскоре Дуняше начало казаться, что она сплошь превратилась в один большой кусок кровоточащего мяса.

Примерно к полудню девушка выдохлась настолько, что едва плелась позади спутников, и мечтала лишь о короткой передышке. Нога нестерпимо ныла, наступать на неё было мучительно. Наверное, ступня распухла, ощущения были именно такими. Лёха и Дюма тихо переговаривались, сверяясь с картой, хотя для Дуси начертанные рукой Данилыча тропинки, обозначения и еще какие-то непонятные символы были дремучим лесом.

— Всё… Мне надо отдохнуть. — заявила она, и, поставив саквояж на землю, плюхнулась без сил.

Вытянула ноги, блаженно пошевелила пальцами. Боль не утихала, но была терпимой, а вот снять кроссовки хотелось безумно. Такими темпами она угробит себя, вон, уже сейчас чувствовала, как прелую кожу нещадно саднило. Лёха уселся рядом, порылся в кармане джинсовой рубашки, и выудил мятую пачку сигарет. Ромыч курить отказался, он явно был недоволен тем, что из-за Дуняши они вынуждены медлить, но вслух этого не высказывал. Девушка бросила ему в спину хмурый взгляд. Рома побаивался Змея, и это было очевидно.

— Чё, мелкая, уже устала? А на хрен ты с нами потащилась? Щас бы сидела дома, пила чай с конфетами, а не парилась тут в пекле. — насмешливо бросил Лёха, обняв её за поясницу, и настойчиво заставил привалиться к нему, чтобы ей было удобнее.

Солнце выкатилось из-за крон деревьев, рассекло небольшой пятачок полянки трапециями слепящих игл. Дуся прищурилась, потрогала пышущее жаром лицо, и вытерла струящийся по лбу пот. Волосы, выбившиеся из косы, взмокли, липли к щекам. Вот бы окунуться сейчас в прохладную реку, или хотя бы умыться в ручье. Но поблизости они пока не встречали никаких природных источников воды, разве что натыкались на застойные грязные лужи, в которых плавали пиявки.

— Пить хочу. — жаловаться, что ей больно наступать на поврежденную пятку, Дуняша не стала, Лёхе ведь тоже не сладко, а то и похуже.

Парень свистнул друга, и жестом велел достать пластиковую бутылку с чаем. Ромыч кинул требуемое ему в руки, и Лёха, свинтил крышку. Дуняша жадно припала к горлышку, нагревшийся, сладкий чай был самым вкусным из всего, что она когда-либо пила. Ну, или это сработал инстинкт самосохранения, где-то она читала, что в экстренных условиях любые мелочи жизни приобретают более важный смысл.

От неё не ускользнуло, что Змей откровенно разглядывает её, точнее, неотрывно смотрит на губы, и Дуся смутилась. Слишком свежи в памяти были сладостные моменты их поцелуя. Она снова прильнула ртом к бутылке, главным образом затем, чтобы не искушать ни Лёху, ни себя. Но затея была скверной, она поперхнулась, в горло хлынула теплая приторная жидкость, запершила, осела на гортани, заставив отчаянно закашлять. Змей отобрал у неё тару, легонько похлопал по лопаткам, и, в ответ на сердитый Дусин взгляд усмехнулся.

— Это ж просто чай, кисуль. Чего ты?

— А нечего пялиться на меня, как на добычу! — возмутилась она, пихнув его коленом.