Брать погоняло с хитрым намеком, вроде Бестужева или Муравьева, не хотелось до тошноты. Мне хватило по горло бульварного романа «В объятьях олигарха». У главного героя этой книжки была моя внешность, похожий бизнес, декабристская фамилия. Пока я парился в Бутырке, изучая свое неподъемное «дело», мой двойник Серж Рылеев перепрыгивал от одной девки к другой, на лету делая пиф-паф соперникам по гешефту и койкам. Под конец родная жена ухлопывала его метким броском гранаты-«лимонки». Авторша романа, массивная бабища в тоненьких очечках, оказалась – по случайному, конечно же, совпадению! – родной сестрой гособвинителя на моем процессе: оба жирные, сытые, холеные. С такими круглыми рожами очень хорошо радеть о бедном народе, ограбленном проклятыми олигархами. Одна половина этого родственного дуэта обобрала меня до нитки в пользу государства и навесила срок во славу его же. А вторая, выходит, еще и наварила на мне приличные бабки. Да потом у мадам хватило наглости прислать мне в камеру книжку с коробкой конфет и письмом: мерси, дорогой друг, вы вдохновили меня на литературный шедевр. Письмо я тут же использовал в сортире. Конфеты не глядя подарил вертухаю. Но романчик оставил и храню до сих пор. Полезная книжка! После Бутырки талисман этот не раз превращал мою безнадегу в холодную ненависть, спасая от жгучего желания сдохнуть. Я, значит, пульну себе в висок, а эта толстая парочка будет кушать фуа-гра и запивать шабли? Не дождетесь! Я поживу, господа, вас не спросясь.

Выражение про пулю и висок не было, кстати, простой фигурой речи. Пистолет наличествовал, системы «стечкин», и я его даже не шибко прятал от ментов. Знал, что обыски у нас они проводили спустя рукава. Главным для них было – посильней изгадить грязными сапогами наше дорогущее ковровое покрытие, очистить наши сейфы от любых бумаг и унести в свою ментовскую берлогу винчестеры наших персоналок. Личные шмотки их совсем не волновали, а приказа подкладывать куда-то в цветочный горшок кулечек с героином от начальства не поступало. Делать из Каховского еще и драгдилера – чересчур явная лажа. Запад поморщится. Довольно и того, что я ворюга в особо крупных, с особым цинизмом и при отягчающих.

Вдобавок ко всему документы на «стечкин» были – не подкопаться. И ежу понятно, что любое разрешение менты могли объявить липой, а оружие засвеченным в стародавней мокрухе. Однако имелась одна тонкость. Я владел не каким-нибудь там левым шпалером, купленным у чечена из-под полы на Троекуровском рынке. Это был абсолютно легальный сертифицированный дар Министерства внутренних дел – что называется, их стволы к нашему столу. Мне дали «стечкин», эстет Вова Гусинский испросил себе «беретту», а все прочие удовлетворились «макарами» с эмвэдэшной гравировкой: спасибо-де за неоценимый вклад в борьбу с преступностью.

Вклад – вот точное слово. Мы вкладывались. В конце 90-х у нас в Большом Бизнесе завелась веселенькая мода меж собой, перешедшая чуть ли не в соревнование, – кто лучше проспонсирует тюряги и внутренние органы. «Русский уголь» Гриша Аранович, помню, отправил в морской круиз полсотни заслуженных участковых Москвы. Стальной Теянов с нефтяным Папаниным и банкиром Петей Кайлем, сбросившись, оплатили капремонт комплекса зданий на Петровке, 38. Алик Дерикоза от никелевых щедрот учредил именные премии для оперов-ударников. Я передал в собственность ГУВД Москвы шесть новеньких «Фордов» с мигалками. Медийный столп Гусинский даром поменял всю сантехнику в бутырских СИЗО. Даже скупой Береза кряхтя отстегнул малую копеечку на рекламный сериал об удалой ментуре. Все это было вроде и баловством пополам с бравадой, а вроде и какой-никакой отмазкой. Не от органов, конечно. Не от Кремля. От Того, кто круче ментов и выше Кремля. «Все мы под Тобою ходим, Отец Небесный. В гордыне не коснеем, в выси не заносимся, понятия знаем, от сумы да тюрьмы не зарекаемся. Ну и Ты, Всеблагой и Всемогущий, не гноби нас по возможности. Аминь».