Ход времени подтачивает любые ошибочные устои. В 1929 году американский астроном Э. Хаббл с помощью электронного микроскопа наблюдательно установил, что не только далёкие галактики, но и находящиеся близ Млечного пути, удаляются от этого астрономического образования. Дополнительные сведения позволили Хабблу сделать обобщение, согласно которому Наша вселенная расширяется.

Под давлением неопровержимых фактов Эйнштейн вынужден был признать свою ошибку с Лямбдой-членом. «С тех пор как я ввел этот параметр, меня не переставала мучить совесть, – каялся он впоследствии. – Я никак не мог поверить, что такая уродливая штука может оказаться воплощенной в природе». Мало того, Эйнштейн даже стал говорить о том, что именно Фридман стал основателем теории «динамической эволюционирующей модели». Но это признание не принесло удовлетворения Фридману, который, к сожалению, умер от тифа в 1925 году.

Однако история получила продолжение. Дело в том, что доктрина «динамической эволюционирующей модели» получила название «Большой взрыв», широко применяемый сегодня, только после публикации в 1949 году работ британского космолога Ф. Хойла. Причём в своих работах Хойл применял термин «Большой взрыв» с известной долей иронии и даже сарказма, критикуя воззрения бельгийского священника и президента Папской академии наук Ж. Леметра, который процесс расширения вселенной интерпретировал как работу Создателя. Однако, название «Большой взрыв» прижилось и ныне применяется большинством учёных как обозначение сугубо материального процесса.

И финал эпопеи с разбегающимися галактиками. На калифорнийской конференции 1933 года Эйнштейн объявил религиозные взгляды Леметра «самой красивой и наиболее удовлетворительной интерпретацией» динамической эволюционирующей модели.

Возвращаясь к злополучному Лямбда-члену Эйнштейна, думаешь: вот и верь после этого в «неподкупность» так называемых точных или естественных наук. Оказывается, они тоже могут быть если уж и не «служанками богословия», то рабами светил науки, если те поступаются принципом объективности.

Поэтому важно, чтобы любая доктрина, даже выдвинутая непревзойдённым авторитетом, была верифицирована и базировалась на фактических данных. В науке под верификацией (от латинского verus – «истинный» и facere – «делать») понимается установление истинности научных утверждений посредством их опытной проверки. Под фактом (латинское factum – свершившееся, сделанное) подразумевается событие действительности или проверяемое наблюдение, достоверность которых доказана экспериментальным путём, зафиксирована надлежащими приборами или показаниями надлежащих свидетелей (в совокупности с эмпирическими сведениями).

Философские гениальные прозрения, подтверждённые объективными инструментальными исследованиями и всемирно-исторической практикой, являются достоянием человечества и самым мощным лучом маяка, освещающим людям путь в тёмные глубины объективной реальности. Непредвзятые же данные точных и естественных наук, их частные открытия в конкретных отраслях знания служат обоснованием и подспорьем самых фундаментальных воззрений – философских. Потому философские гении – полубоги вечности, светила точных и естественных наук – калифы на час.

При всём при том, увы, случается, и не столь уж редко, что части людей в силу интеллектуально-психологических особенностей личности и специфики их биографии привычнее, комфортнее и удобнее строить картину мира исходя из личных взглядов: «Да потому, что я так считаю!». Для них неприемлем объективный, научный подход. Характерный эпизод из текущей истории российской культуры, когда некая эпатирующая писательница в ходе телепередачи «Минута славы» отклонила одного из конкурсантов. На вопрос последнего: «Но почему?!», она веско ответила: «По кочану!». Так была поставлена авторитетная точка – правда, в художественной сфере, где доля произвола всегда была высока. Но и в сфере культуры духовной «искания истины» не менее важны, чем в науке.