– Ничего смешного не вижу! Теперь целый месяц лечиться… и никакого интима… А ты еще так смотришь, будто подозреваешь в чем!

– Не нервничай так. Надо лечиться, так лечись. Просто я подумала, что ты по мне не соскучился совсем…

– Да ну что ты, – наконец-то сподобился обнять ее муж. – Соскучился, конечно. А ты?

– И я соскучилась, – буркнула ему в плечо Лера.

Выдала эдакую полуложь, полуправду. Полу, полу…

Лечение мужа случилось очень вовремя, а углубляться в тему Лере явно не хотелось. Если у самой рыльце в пуху, то чего копать? Только самой себе яму выкопаешь…

Вскоре жизнь вошла в прежнюю колею, и о летнем безумстве вспоминалось как о сне, что явился в одну из жарких ночей.

«Это мне, наверное, приснилось,

Это был прекрасный, сладкий сон.

Сон, где мы с тобой влюбились,

Только сильно уж короткий он…

Днем июньским пролетело лето,

Осень хмурая меня осудит.

И не встретить вместе нам рассвета,

Сердце помнит, сердце не забудет…»

Наивные строки легли на бумагу, а слезы, упав на буквы, точки и запятые, превратили их в печальные кляксы. Мишка перестал приходить в их дом, и однажды Лера не выдержала и поинтересовалась у мужа; а куда, мол, подевался друг семьи, месяц ни слуху, ни духу.

– В командировку уехал, – странно взглянув на нее, ответил Глеб. – Я же говорил тебе…

– Не помню. А что же он и не попрощался даже?

– Срочно дернули, не до прощаний было. Да приезжает уже скоро.

Промычав что-то, Лера как можно равнодушнее кивнула, а у самой сердце сжалось. Не получалось забыть Мишку, не получалось, хоть и видит бог, старалась она.

В тот день посыпал легкий снежок и стоя за прилавком, Лера наблюдала за снежинками, вьющимися в свете огромного, старого желтого фонаря, что стоял один-одинешенек, пытаясь осветить пятачок после магазина и изредка выхватывая из темноты прохожих, что спешили в теплые дома.

– Лерок, может, чаю попьем? – оторвал ее от созерцания улицы Наташкин голос.

Кивнув, та снова уставилась в окно.

– И долго вы в гляделки играть будете, а? – наклонилась к ней подруга. – Позови, пусть зайдет! Битый час уже там стоит. Промерз либо до костей!

– Кто, фонарь? – вытаращилась Лера.

– Ты, мать, совсем того. Мишка вон на улице торчит, как флаг на бане! Думала, на него смотришь…

Вскочив, Лера бросилась было к двери, а потом вернулась на место.

– Нет, – упрямо мотнула головой. – Не стану звать… Если хочешь, сама позови.

– И позову! – резко ответила Наташка. – Нечего парню нервы мотать! Решайся уже! Или уходи от Глебки, или говори Мише твердое «нет»! Никак мечтаешь на двух стульях усидеть? Так не выйдет…

– Что, Глебу настучишь? – вскинула подбородок Лера.

– Да на фига мне это надо! – вспылила подруга. – Что там у тебя с мужем происходит, меня не касается. Но кого-то из них ты должна отпустить!

– А если я не могу!

– Если не можешь, то съезди к Фотине. Она поможет разобраться…

– Не верю я в эту муть!

– Твое дело, а я пойду, Мишку позову. Скоро уже закрываемся, покупателей нет, пусть чай с нами попьет.

Глава 6. Разборки

Чаепитие вышло странным; пытаясь развеять напряжение, Наташка трещала без умолка, а Мишка молчал, скупо улыбался и смотрел глазами побитой собаки. Домой шли пешком, умышленно проходя мимо остановок, и разговаривали о чем угодно, только не о главном. О погоде, о снеге, о том, что совсем скоро новый год, а потом весна и снова лето…

Так незаметно и добрались до подъезда. Закинув голову, Лера посмотрела на окна девятого этажа.

– Глеб уже дома, – заметила она. – Зайдешь?

– На работе увидимся, – мрачно отозвался Мишка. – Так что ты решила? Как дальше будем?

– Миш, я не знаю, – увиливая взглядом, отозвалась Лера. – Пусть все идет, как идет…