К трем часам наплыв конторских служащих иссяк, началось тихое безвременье, как называли его повара и официанты. В этот час можно было пообедать и, быстро убрав зал перед вечерней сменой, немного побездельничать.

– Идите, поешьте. Я вам мясо сделал и манду с кимчхи и морской капустой, как ты просила, Альфа, – молодой повар кивнул на кухню, вставая за барную стойку. Мэй требовала, чтобы в зале всегда кто-то был.

– Спасибо, Камиль. Ты такой милый, – Альфира попробовала обольстительно улыбнуться и заморгала, поднимая легкий ветерок нежности длинными черными ресницами. Как и многое, что было не ее, обольщение и другие женские штучки выходили у Альфиры безумно смешно, она первая хохотала над собой.

– Хорошо, что моя жена тебя не видит, а то бы устроила. Она мне и так мозг выклевала, когда я о вас рассказал, – Камиль снял шапочку и осторожно потер лысую голову, обозначая место выклевывания мозга.

– Как дочка? – спросила Юля.

– Покажи, покажи! – нетерпеливо дергала его за рукав поварского кителя Альфира.

– Вот наша красавица, – широкое лицо Камиля расплылось в улыбке, он показал свежие фотографии младенца, внимательно смотрящего в камеру, лежа в кроватке.

– Она больше на тебя похожа, а вот смотрит точно как Зара, – Альфира даже пискнула от умиления. – Как подумаю, что у меня будет такая же малышка – ужас! Она же у меня с голода помрет или я ее забуду где-нибудь!

– Не забудешь. Когда придет время, всему научишься очень быстро. Проверено, – Камиль показал на часы. – Идите есть, а то остынет, а мне еще к вечеру надо заготавливать.

На кухне всегда было чем заняться. Помощники повара что-то мыли, резали, складывали, доставали, смешивали, варили – у девушек голова шла кругом, они и не старались понять, что происходит. И под стук ножей, симфонию льющейся воды и запаха из кастрюль и духовых шкафов есть было особенно приятно. И почему в ресторанах играет музыка, поют какие-то невнятные певцы с ущербным репертуаром, когда музыка кухни гораздо насыщеннее и интереснее? Юля несколько раз была с родителями и братом в ресторане, повод какой-то был, но она уже и не помнила какой. Ей там очень не нравилось: постоянные цыканья мамы, грозный шепот отца, невкусная еда, душные запахи духов и одеколонов, но особенно бесила музыка и пение, про какие-то таежные дали, про воровку-малолетку и прочий мусор. Брат называл это шансо-адом, а родителям нравилось, особенно папе. Он называл этот умца-умца бит музыкой России, то, чем дышит и живет страна, и из Москвы этого не увидишь. Юля не понимала, а вот Максим соглашался, и Юля очень злилась на него и на отца, потому что никто не может толком объяснить почему, отделываясь: «Подрастешь, поймешь».

– U-Li Sun, тебя зовет клиент. Просят именно тебя, – Камиль хитро улыбался, – Ты уже закончила?

– Угу, вот прямо сейчас, – Юля засунула в рот последнюю манду и встала.

– Я уберу, – Альфира заторопилась.

– Не торопись, я пробью, – Камиль вернулся в зал вместе с Юлей.

В зале было темно, будто бы кто-то выключил свет, а небо заволокло грозовыми тучами. Юля встала на месте, с нарастающей тревогой смотря на Камиля, который, как ни в чем не бывало, встал за барную стойку, осторожно касаясь пальцами экрана. Он боялся сделать ошибку и с терминалом и онлайн-кассой работал очень медленно. В глубине зала Юля увидела глаза, точнее они заставили посмотреть на себя. Ледяной холод сковал сердце, медленно растекаясь по животу и ногам, она вмерзала в пол, покрываясь ледяными струпьями смерти. Внезапно яркий свет озарил ее, и Юля на несколько секунд ослепла, закрыв глаза ладонями, но свет пронзал ее насквозь.