А еще Николая с детских лет впечатляли рассказы и повести Гоголя. «Гоголь часто ставился в ученических спектаклях и всегда был мне близок, – писал художник. – Именно не реализм Гоголя, но его высокая духовность и тонкая потусторонность особенно увлекали. В те же области уводили и встречи с «дидом» Мордовцевым и с Микешиным, и учреждение общества имени Тараса Шевченко, и постановка живых картин украинских – все это разнообразно сближало с мастерством Гоголя. Были эскизы, посвященные Хмельницкому, и «Страшной мести», и «Майской ночи».[19]

Как отмечал впоследствии сам художник, эти три весьма разные области интересов – археологические раскопки, география и литературное творчество Гоголя – отразились в его сознании в каком-то особом, непостижимом синтезе, став как бы первыми вестниками его будущих достижений, как научных, так и духовных: «Самые первые мои курганные находки не только совпадали с любимыми уроками истории, но в воспоминаниях близко лежат и к географии и гоголевской исторической фантастике. <…> Как будто от разных областей звучат курганные находки, или географические карты, или яркие образы творчества Гоголя. Но проходят десятилетия; через полвека вспоминаются эти будто бы различные предметы в одном общем укладе. Именно они своими убедительными зовами сложили многие возможности»,[20] – отмечал Рерих. И резюмировал: «Итак, первые курганные находки, красочные и рельефные карты и образы Гоголя. Конечно, не случайно память отделяет эти наслоения. Такие вехи под разными знаками вспыхнули не однажды потом. Разве не навсегда приблизилась история и очарование старинных культур? Разве не для многого вооружила география с ее такими практическими настойчивыми заданиями? И разве многообразное, но единосущное дарование великого Гоголя, разве оно, как в высокодуховных взлетах, так и в улыбке быта, разве оно тоже не дало посох прочный и легкий?»[21]

М. О. Микешин, скульптор, художник (1835–1896)

В подростковом возрасте Николай серьезно увлекся рисованием. И вновь Провидение помогло Николаю – его рисунки попали на глаза старому другу его отца, известному скульптору Михаилу Осиповичу Микешину.

Скульптор поинтересовался у друга, кто учит его сына рисовать, и, узнав, что никаких специальных занятий по рисованию, кроме гимназического курса, Николай не имел, стал сам давать подростку уроки рисования. С 1891 года юный Рерих регулярно заглядывал в мастерскую Микешина, где получал первые серьезные уроки рисования и живописи.

Другим увлечением Николая стала охота. Заняться охотой его заставили обстоятельства: с детских лет его преследовали серьезные простудные заболевания. Николай Константинович отмечал: «Уже со школьных лет обнаружились всякие легочные непорядки. Затем они перешли в тягостные долгие бронхиты, в ползучие пневмонии, и эти невзгоды мешали посещению школы. Как только осенью мы возвращались из Извары в Питерские болота, так сейчас же начинались нескончаемые простуды, и уберечься от них было почти невозможно. Наконец, после третьего класса гимназии, домашний доктор серьезно призадумался и решил радикальный исход. «Нужно и зимою ездить в деревню, пусть приучается к охоте. В снегах и простуду как рукой снимет». По счастью, этот врачебный совет был исполнен. В это время управляющим в Изваре был Михайло Иванович Соколов, почти что Топтыгин по виду и по своей любви к охоте и лесу. Открылась совершенно новая страница радости. На лыжах ходили за лисицами, «тропили» рысей, посылали лесничих выведать медвежьи берлоги – много увлекательных радостей. А уже когда настанет весна с глухариными и тетеревиными токами и с тягою вальдшнепов, тут уже всякие простуды должны уйти. Потом и без ружья можно бы провести ночь в лесу или на лыжах пробираться по сугробам. Но вначале, особенно же под руководством занятного Михайло Ивановича, вся обстановка охотничья казалась какою-то сказкою».