– Благодарю тебя, Господи, за спасение. – Он приложился к иконе и приказал Черевину обходить с ней место трагедии.

– А что это с господином Посьетом? – спросил генерал. – У него такой вид, будто он собрался стреляться.

– Такие, генерал, не стреляются. И не будем о нем.

Весть о крушении императорского поезда быстро разнеслась по линии, и помощь спешила со всех сторон. Появились военные медики с перевязочными средствами и носилками, начали оказывать пострадавшим квалифицированную помощь. Замерзших людей укутывали в одеяла, меняли мокрую одежду.

Императрица с медицинским персоналом обходила раненых, утешала, ласковым словом старалась облегчить их страдания. Это несмотря на то, что у нее самой была повреждена рука выше локтя и она оставалась в одном мокром платье. Позже на плечи ее накинули офицерскую шинель.

Пять часов без отдыха государь руководил спасательными работами. Только в сумерки, когда не осталось без помощи ни одного раненого, царская семья пересела в поезд, прибывший к Боркам, и отбыла на станцию Лозовую.

Расследование дела о крушении царского поезда в Борках было поручено известному юристу Анатолию Федоровичу Кони. Тем временем в обществе и в печати начали ходить самые невероятные слухи. Шла речь об участии в крушении революционеров-террористов. Досужие сплетники даже упоминали какого-то мальчика, непонятно откуда взявшегося среди прислуги. Вот он-то, мол, и принес в вагон-ресторан бомбу вместо десерта.

Проведя тщательное расследование, Кони прибыл к императору на доклад. Александр Третий встретил следователя приветливо, без излишних формальностей, предложил сесть в кресло.

Кони раскрыл папку.

– Ваше величество, я провел все необходимые следственные действия и пришел к заключению, что причиной катастрофы царского поезда у Борок является преступная халатность, неисполнение своего долга всеми лицами, отвечавшими за вашу безопасность. Мы имеем основания привлечь к суду как непосредственных виновников крушения – машинистов, инспекторов Кронеберга и Кованько, не ограничивших скорость на аварийном участке, так и высших должностных лиц. Я имею в виду министра путей сообщения Посьета, главного инспектора железных дорог барона Шернваля, его помощника барона Таубе, начальника вашей охраны генерал-адъютанта Черевина, а также членов правления Курско-Харьковско-Азовской железной дороги.

Император взглянул на Кони:

– Последних по какому обвинению?

– По обвинению в хищениях, в результате которых дорога была доведена до опасного состояния.

– Понятно. Но привлечение к суду персон такого ранга – дело беспрецедентное. Раньше за аварии ответственность несли служащие, но никак не собственники железных дорог. А что касается привлечения к суду министра и прочих высших сановников, то об этом и речи никогда не заходило.

– Верно, но случай у Борок особый. Ведь под угрозой гибели оказались государь и наследник престола.

– В российском законодательстве не предусмотрена процедура привлечения министров к суду.

– Так надо принять соответствующий закон. Простите, государь, но таково мое личное мнение.

– Вы правы. Я поддерживаю вас и предприму необходимые шаги в этом направлении. Что же касается генерала Черевина, то он исполнял свои обязанности и мои личные приказы.

– Я вас понял, ваше величество.

Император присел в кресло напротив следователя.

– А скажите, Анатолий Федорович, вы допрашивали господина Витте?

– Конечно!

– И что он показал?

– Витте подтвердил свою основную рекомендацию.

– Движение императорских поездов не должно нарушать правил, которые действуют на дорогах?

– Совершенно точно.