Эпидемия была здесь почти повсеместной, холера свирепствовала и на землях Белоруссии, где в Витебске все еще жили Константин Павлович и княгиня Лович. Через три недели после смерти Дибича 15 июня умер от холеры и Константин Павлович. 16 июня тело великого князя было забальзамировано и положено в гроб. Прощаясь с мужем, Жаннетта обрезала свои прекрасные длинные косы и положила их под голову покойного.

17 августа тело Константина было погребено в Петропавловском соборе, причем возле гроба была одна лишь Жаннетта, так как из-за боязни заражения холерой на похоронах не было ни одного члена императорской фамилии и ни одного сановника.

После похорон Жаннетта уехала в Гатчину. Она постилась и молилась, проводила дни и ночи в одиночестве, часто плакала и болела все сильнее и сильнее.

А в это время новый главнокомандующий, фельдмаршал Паскевич, штурмом взял пригород Варшавы Волю, после чего столица Польши 8 сентября капитулировала. Конституция 1815 года была ликвидирована, а участники восстания подверглись жестоким репрессиям. Паскевич снова был осыпан наградами и получил наивысший титул империи – светлейшего князя, с добавлением, «Варшавский».

Весть о разгроме Польши застала Жаннетту Лович в Гатчине, после чего она попросила перевезти ее в Царское Село.

17 ноября 1831 года, в первую годовщину Варшавского восстания и через пять месяцев после кончины Константина, светлейшая княгиня Жаннетта Лович умерла на тридцать шестом году.

Холера все еще продолжала свирепствовать, и Николай метался между Санкт-Петербургом и Москвой, смиряя холерные бунты, жертвами которых оказывались врачи-иноземцы – чаще всего немцы, ибо русских врачей почти не было, немцы-аптекари и местные начальники, которых считали состоящими в сговоре с ними.

Холерные бунты возникали и в военных поселениях под Новгородом, где солдаты-поселенцы посчитали, что всему виной врачи-немцы и их тайные сообщники – собственные офицеры.

И снова Николай помчался туда, совершенно один, приказал выстроить военных поселян побатальонно, но когда он вошел в середину каре, бунтовавшие солдаты, изранившие и убившие своих офицеров, легли на землю, лицом вниз, изъявляя всеконечную покорность. Николай велел вывести из рядов зачинщиков бунта и предать их военному суду, а батальон, где убили батальонного командира, он приказал отправить в полном составе в Петербург, разместить всех солдат по крепостям, отдать под суд и исключить из списков.

Затем он сам скомандовал: «Напра-во!», и батальон, отбивая шаг, двинулся в Петербург. Следует сказать, что и здесь Николай довел дело до конца: зачинщики и активные участники холерных бунтов были осуждены: к исправительным работам – на галерах, в каменоломнях, на мануфактурах – было приговорено 773 человека, выпорото розгами – 150, пропущено сквозь строй – 1599, бито кнутом – 88. Из двух последних групп забито до смерти 129 человек.

Едва Николай вернулся в столицу из военных поселений, как 27 июля 1831 года Александра Федоровна родила еще одного сына, названного Николаем. (В семье Романовых его звали Николаем Николаевичем Старшим.) Рождение сына было одним из немногих событий, доставивших Николаю радость. Все остальное ввергало его в глубокое уныние, и прежде всего беспрерывные случаи взяточничества, откровенного воровства, документальных подделок разного рода и хитроумного мошенничества, на которое мог быть способен только русский ум, формировавшийся столетиями противостояния чиновников и предпринимателей с законами.

Ожесточенную борьбу с казнокрадством и взяточничеством, с прямыми обманами и откровенным жульничеством Николай будет вести всю жизнь, и в конце концов это сведет его в могилу.