С южной стороны, сквозь тесные двери жилья игуменского, взошел я на двор церковный, украшенный мозаикой из мелких белых и серых камней, но уже отчасти заросший травою. Малая гробовая церковь святителя Николая, тесная и низкая, сложенная сводом из тесаных камней, и даже отчасти подземная, представилась первая моим взорам, а за нею величественные развалины нового Сиона, бывшего кафедральным собором Чудотворца. Над низкими южными дверями церкви был иссечен крест на мраморной плите с числом 1830 года, а чрез сию дверь спустился я несколькими ступенями в темное преддверие святилища, отделенное стеною от внутренней его части; глубокий мрак царствовал внутри храма, и когда несколько привыкли к нему глаза наши, и зажжены было три убогие лампады пред иконостасом и над самою гробницею, могли мы рассмотреть все горькое убожество и вместе сокровище неоцененное сей церкви. Низкая четырехугольная гробница Святителя, обложенная по краям мрамором, хорошо изваянным, но отчасти отбитым, с обширным отверстием посередине, отколе похищена была некогда рака, уцелела еще от буйства времени и людей. Длина ее до восьми четвертей, и не более трех – ширина, а высота – одна четверть; внутри глубокая яма, наполненная землею, которую я однако мог, хотя и с трудом, достать рукою. Как я уже сказал, верхняя доска сей гробницы сокрушена была Турками, и разбиты малые столбики, ее поддерживавшие; но основание одного из сих столбиков и кусок от мрамора гробницы я везу с собою на родину, потому что, еще до моего приезда, игумен Паисий Мирликийский вручил их для меня тому поверенному, которого посылал консул наш Дуччи из Родоса для освидетельствования места; но при том есть у меня письмо игумена, скрепленное тремя свидетелями на самом месте, о подлинности сих священных остатков. Еще не знаю: какой церкви столичной уделить сии сокровища!

Став на колена пред самым гробом, я прочел тропарь Святителя: «Правило веры и образ кротости» и молился о его ходатайстве за державного Императора, ему тезоименитого, благочестивую Царицу и весь его Августейший Дом и за всех моих близких, особенно за носящих имя Святителя; потом осмотрел внимательнее церковь и, признаюсь, грустно было то, что видел: налой стоял пред самым гробом, и на нем лежала икона Святителя, но не древняя, и древней я не нашел ни одной; и тут же висело серебряное кадило, единственная ценная вещь всей церкви; все будто было готово для молебна, но некому было служить. Иконостас кое-как складен из досок, и в нем три иконы греческие: Спасителя, Божией Матери и Святителя, не совсем дурно написанные, но уже новейшие; недостаток других заменили несколько русских печатных образов, какие продаются у Спасской башни Кремля; видно, что небогатый поклонник, уклонившийся от пути Палестинского, занес их сюда. В алтаре все обнажено; несколько малых икон лежало на каменном престоле, прислоненном к стенке, где совершается ежедневная литургия, когда бывает игумен. Митрополит же Писидийский, пребывающий большей частью на острове Кастел-Россо, служит только однажды в год, в день Угодника Божия, и тогда бывает большое стечение народное, со всех окрестных мест, и даже ярмарка в пустынной Мире…

Когда я поклонился еще раз гробу Святителя и вышел из его церкви, молодой послушник или служитель, по имени Антоний, сказал мне: «Что бы вы ни дали для сей церкви, ближе будет нашему сердцу, если восстановите нам соборную церковь святого Сиона, и неужели вы, русские, сего не сделаете?» Тогда он провел меня к развалинам сего нового Сиона, прилегающим с северной стороны к гробовой церкви, и, пройдя под низкими сводами бокового придела, взошли мы во внутренность великолепного храма, достойного великого святителя. Еще сохранилась вся нижняя часть его до мраморного карниза, идущего вокруг всего здания и изящно изваянного цветами; но помост засыпан землею, и из нее выходят до половины три белые мраморные колонны, еще стоящие, обозначавшие иконостас, вероятно открытый, как у св. Софии Царьграда; четвертая колонна лежит тут же на своем месте, и другие четыре малые столба стоят на месте священной трапезы, как бы ожидая только мраморной плиты для совершения богослужения, прерванного уже столько веков. Еще цело и все полукружие горнего места, вероятно, с сопрестолием и кафедрою, засыпанными землею, и даже полукупол над сей частью алтаря сохранился, но не устоит при обновлении, и только нижняя часть до карниза может оставаться в прежнем виде. Катихумены с северной стороны, или верхняя часть хор, также сохранились отчасти, и тут устроен престол во имя св. Георгия, а под ними была церковь св. апостолов; самый же собор, как и все так называемые Сионы в Грузии, праздновал Успение Божией Матери, потому что к сему дню соединился собор всех апостолов на Сионе Иерусалимском. Но нижняя часть верхних катихуменов и западная совершенно обрушились, и, когда изнутри церкви посмотрел я кверху, увидел, что весь карниз кругом унизан народом: турки и греки, женщины и дети, все собрались и безмолвно смотрели на посетителей, как бы в чаянии чего-либо необычайного. Да исполнится сие чаяние верных и неверных, ибо и они уважают память Святителя, хотя и теснят его достояние…»