Вообще это странно. Ведь я по образованию – воспитатель! Я даже каким-то образом умудрилась целый год в детском садике отработать, правда, очень-очень давно. Но тогда я предполагала, что у меня, как и у всех нормальных людей, будет вскоре своя семья. А теперь… Видимо, я так старалась примириться с пониманием, что никогда не заведу собственных детей, что чужие стали мне просто неприятны. Я ловлю себя на этой мысли и тут же отгоняю, не желая признавать, что мое отношение к детям произрастает всего лишь из обычной зависти несчастной бездетной женщины. А вовсе не потому, что я убежденная чайлдфри.

В принципе, я считаю себя вполне зрелой, за исключением вот этого момента. На мне не лежит ответственность за чью-то судьбу, кроме своей, и меня это вполне устраивает. Я к этому настолько привыкла, что мысль о смене образа жизни буквально ужасает. Только вот в тот раз что-то пошло не так. И грозило мне пугающими переменами. А еще – вытащило из памяти, куда я хорошо все затолкала и еще забила хламом, старые и очень неприятные воспоминания.

* * *

После неудачного Сашкиного «отстрела» я еще порылась у него на полках в ванной в поисках злосчастной спринцовки, хотя она точно не помогла бы в такой ситуации. Уже только потому, что ее нечем было наполнить: воду-то отключили. Но у Сашки и не могло быть этого странного приспособления. Только Боба мог хранить дома женские прокладки и спринцовки на всякий случай для своих многочисленных и потенциальных баб.

«Ладно, хрен с ним, – решила я, отправляясь спать. – Утром сразу в аптеку смотаюсь».

Спала я плохо, урывками. И сны были противные, закольцованные, когда вроде уже отснились, но повторяются снова и снова. Навязчивые и душные. Кажется, даже снился Борька, но не помню, в каком контексте. Просыпалась я часто и, окончательно пробудившись около семи утра, долго маялась в ожидании, пока проснется и Саша. Его переживания во сне явно не терзали, и дрых он крепко. Спасибо, что без храпа. Уникальный мужик. Из нас если кто и храпит, то я. Хотя он тактично об этом умалчивает.

Сашку разбудил стук по трубам: у кого-то после отключения воды засорился редуктор, и этот кто-то отчаянно долбил по нему чем-то железным, пытаясь прочистить. Значит, воду уже пустили. Первой мыслью было ринуться в ванну, чтобы все-таки хорошенько промыть там все, но смысла уже не было. Если какая-то из его улиток, как он выразился, была способна шевелиться, за ночь она уже доползла до финиша. Пока Саша потягивался, разгоняя сладкие сны, я все-таки сходила в душ, без удовольствия ополоснулась, ушла на кухню и включила кофеварку. Фу, не люблю кофе из кофеварки. Дома варю в турке, так намного вкуснее. Я почувствовала, как меня начинают раздражать мелочи. Настроение было тоскливым и тревожным, хотя ничего страшного не случилось. Пока все поправимо. Просто сам факт вызвал неприятные воспоминания, и я знала, что это еще не предел. Приехав домой и войдя в пустую одинокую квартиру, я предамся им по полной. Опять начнется подсчет прошедших месяцев и лет: возраста нерожденного ребенка. Сколько бы ему сейчас было? Или ей? В каком классе бы уже учился? А если бы я решилась остаться в Штатах? Как бы сейчас жила?

Ну нафиг.

– Кофе с лимоном? – раздался над ухом приятный Сашкин баритон, и я вздрогнула.

– Почему с лимоном, со сливками, – буркнула я, изо всех сил стараясь придать голосу приветливость. Ну не будем же мы из-за этого отношения портить? Ну промахнулся человек. Я и сама обо всем в тот момент забыла. Нереально хорошо было. И это совсем не та история, что пьяный секс с Бобой, когда он просто бездумно спустил и отвалился, тяжело дыша. И Сашка мне, в отличие от Бори, ничего не обещал и детей не просил, а наоборот, сразу обо всем предупредил.