Вера вздохнула и собственноручно сложила в пакет то, что казалось мертвым Блохастиком, убрала каки, помыла посуду, оделась и вышла на улицу.

– Вот и получается, уважаемая Малюта Андреевна, – говорит главврач, улыбаясь и поглаживая свою лысинку, – снизить дозировочку, как бы я ни желал вам-с угодить, невозможно-с! Таковы, сударыня, правила. Но не стоит отчаиваться. Я, с вашего позволения, не первый год состою на службе, и мой опыт может быть весьма полезен. Да, Малюта Андреевна, правила правилами, но никогда нельзя исключать вероятность, что у препарата, прописанного нашему общему другу, именно вчера закончится срок годности, а новая партия поступит только завтра. Вот для таких исключительных случаев есть предписание министерства здравоохранения, – главврач надел очки и стал рыться в разбросанных на столе бумагах, – за номером… брым – брым – брым… от числа, ну это тоже вам не интересно, обязывающее лечащего врача, то есть меня, с вашего позволения, назначить препарат аналогичного действия! Что собственно я и сделал. Вот, пожалуйста, прочтите сами. Итак, сладчайшая Малюта Андреевна, нам осталось только оформить финансовую сторону вопроса.

Вера равнодушно расписалась в каких-то ведомостях, договорах, франшизах, подрядах, вписала нужные цифры в соответствующих графах и довольно грубо кинула на стол конверт. Главврач, сконфуженно улыбаясь, тотчас прикрыл его амбулаторной картой.

– Значит, по документам, несравненная Малюта Андреевна, проходит, что назначенный мною препарат вызвал у больного анафилактический шок с последующими бронхоспазмами… брым – брым – брым, это мы пропустим, и в течение последующих четырех часов больной находился в реанимации. Вам ведь хватит четырех часов?

– Ну, за такие деньги, больной мог бы всю ночь умирать, – сухо сказала Вера.

– Ну, только из уважения к вам, Малюта Андреевна, записываю, «больной находился в реанимации шесть часов». Так что, дорогуша, – главврач одарил Веру страшным гипнотическим взглядом, – наш больной как золушка должен вернуться до полуночи!

Вера засмеялась.

– А вы с чувством юмора!

– Приходится, Малюта Андреевна, – главврач опять принял добродушный вид, – ведь что отличает психиатра от психа? Только чувство юмора! М-да, чувство юмора и ключи в кармане. Вот, пожалуйста, тетрадочка больного, стишок какой ему читать выбирайте сами, он прочитает, не сомневайтесь, даже вопросы задавайте, но, дрожайшая Малюта Андреевна, категорически запрещается давать ему в руки любые колюще-режущие предметы. Даже карандаш!

Вера равнодушно кивнула, вальяжно развалилась в стареньком дерматиновом креслице и закурила. Главврач скользнул ласковым взглядом по коленкам Веры и предупредительно поставил перед ней блюдечко, с нарисованными земляничками. Вера усмехнулась и, поминутно сбрасывая пепел на ягодки, стала ждать.

Вскоре два дюжих санитара привели щуплого старичка. Тот покорно опустился на деревянную скамейку и замер. Вера скинула окурок в грудку убитого времени и вдруг ощутила в своем женском теле странный трепет.

– А вот и Кириллапетрович, – сказал главврач, жизнерадостно улыбаясь. – Здравствуйте, дорогой наш человек, как вы себя чувствуете?

– Спасибо, доктор, – говорит тот приятным голосом и скользит по Вере растерянным взглядом.

Веру передернуло. Она стремительно выбросила руку к своим каштановым локонам, но, скорее, чтобы защитить себя от этих добрых голубых глаз, нежели произвести должное впечатление на собравшихся в этой комнате мужчин.

Так уж получилось, но мужчины Веру не интересовали. Когда умер ее папа, Вере было двенадцать лет, и сумятица, вызванная в городе выходкой ее родителя, а также сами похороны произвели на Веру неизгладимое впечатление. Нет, Вера не стала фригидной, она просто поняла, что в некотором роде никакая она не женщина и никогда, как бы она не пыталась, не станет таковой. Однако через несколько месяцев она влюбилась в какого-то мальчика, через год поцеловалась с каким-то юношей, а на свое совершеннолетие позволила себе то, чего порядочная девушка не позволяет себе с какими-то мужчинами. А когда Вера заканчивала институт, она уже была умудренной в вопросах секса дамой и матерью двоих детей. Еще она была здравомыслящим человеком, и когда ее муж завел очередную любовницу, поняла, что этот брак исчерпал себя. И Вера ушла. Села в свою красную машину, посадила детей на заднее сидение, позвонила маме и сказала, что едет.