На предварительные выкладки понадобилось около недели. В полученном отцом заключении специалистов говорилось, что строительство боевых и вспомогательных кораблей займет около пяти лет, а обойдется эскадра примерно в пять миллиардов рублей.

В ответ отец только пробурчал:

– Дороговато. Таким деньгам найдем применение получше.

Больше он к этому вопросу не возвращался.

Основной внешнеполитической проблемой осени 1954 года стала реальность создания западногерманской армии, ее включение в вооруженные силы НАТО. Готовящиеся решения серьезно изменяли соотношение сил в Европе. Отец предпринимал лихорадочные, но безрезультатные попытки если не остановить, то хотя бы сдержать развитие процесса.

13 ноября в соседние страны направляется нота с предложением до ратификации Парижских соглашений собраться на общеевропейское совещание по обеспечению взаимной безопасности. Призыв остался без ответа. О подобной возможности в те годы никто и не думал. Безопасность определялась лишь количеством и качеством противостоящих дивизий. Отец и сам не верил в реальность достижения взаимоприемлемых соглашений. Время пока не пришло. Его призыв носил скорее пропагандистский характер.

И все-таки 29 ноября с большой помпой в печати в Москве открывается общеевропейское совещание по безопасности в Европе, но… в составе только наших союзников, стран народной демократии. Собравшиеся рьяно убеждают друг друга в опасности ремилитаризации Западной Германии, на заседаниях царит завидное единство. Через четыре дня принимается единогласное решение, направленное против вооружения Германии. А через два месяца Бонн ратифицирует Парижские соглашения, они станут реальностью.

Наступала очередь Советского Союза, он не мог больше оставаться безучастным. Так шаг за шагом вызревал феномен, который потом получил название Берлинского кризиса. По внутреннему содержанию он принципиально отличался от блокады Берлина в конце 1940-х годов. Тогда Сталин проверял союзников на прочность, сейчас речь шла о защите интересов стран, избравших путь строительства социализма, и в первую очередь о том, как обеспечить национальную безопасность ГДР, добиться признания западными немцами европейских реалий, установленных после Второй мировой войны. Задачка получалась не из легких.[7]

После окончания Второй мировой войны в мире сохранилось только два центра геостратегической гравитации – СССР и США. Остальные вчера еще великие державы – Германия, Япония, Великобритания, Франция – утратили свои позиции: одни потерпели поражение в войне, другие на ней надорвались. Теперь Америка и Советский Союз притирались друг к другу, учились жить вместе в становившемся все более тесным мире. Советский Союз претендовал на равенство, равенство во всем, Соединенные Штаты, как мы знаем, не желали и не желают признавать кого-либо равным себе. В таком случае претенденту остается либо смириться, покорно склонить голову, либо бросить вызов. Таков закон природы, неважно, где происходит эта вековечная драма жизни, в школьном классе юнец с только начинающими пробиваться усами теснит признанного вожака, возмужавший молодой олень бросает вызов старому самцу или лидер нарождающейся сверхдержавы заявляет о своих претензиях. Все они, начиная с демонстрации своих достоинств, нередко доводят ситуацию до кипения, пока один из соперников не даст слабину. Квинтэссенция холодной войны именно в таком соперничестве, она соткана из череды кризисов, от Суэцкого до Карибского. Осенью 1962 года под давлением извне США не признали де-факто равенство Советского Союза, и отношения сразу перешли в новую фазу – фазу соперничества на равных.