Наступило утро понедельника, но воды так и не отошли. Врачи решили, что пора стимулировать родовой процесс и ввели маме дополнительные лекарства, чтобы ускорить схватки. Отец все это время был рядом с ней. Схватки участились. В родильную палату на подмогу акушерке подоспели медсестры и неонатолог. «Уже скоро», – уверяли они моих родителей.

В четверть первого, в понедельник утром, я появился на свет – лицом вниз, свернувшись в утробной позе. Отец стоял рядом с матерью и держал ее за руку. Поскольку я родился лицом вниз, то отцу с его места не было видно ни мое лицо, ни мою грудь. В первые мгновения казалось, что все в порядке.

Потом акушер передал меня неонатологу, не сказав родителям ни слова. Тот в свою очередь отнес меня на стол в дальнем конце палаты и обмыл. Он стоял спиной к родителям, заслоняя меня. Провел стандартную проверку по шкале Апгар – это список признаков здоровья, по которому проверяют всех новорожденных. Проверил так, будто все было в порядке. Но родители почувствовали: что-то не так. Восторг и облегчение, которые они испытывали, быстро уступили место тревоге и недоумению. Все врачи в палате избегали смотреть в глаза. Родители боялись задавать вопросы. Они видели, что меня завернули в одеяло и передали медсестре, которая тут же вышла из палаты и закрыла за собой дверь.

Акушер принялся накладывать швы. Атмосфера в палате прямо-таки потрескивала от напряжения. Мои родители оцепенели от смутного, но страшного предчувствия.

Наконец акушер встал и сказал:

– Мне нужно кое-что проверить прямо сейчас, осмотреть вашего сына, но я вернусь буквально через минуту и принесу его.

– Так у нас мальчик? – спросил мой отец.

– Да, Скотт, но, прежде чем вы его увидите, нам надо кое-что проверить, просто чтобы знать, что все в порядке. Сейчас вернусь. Отдыхайте. – И врач вышел.

Через некоторое время он вернулся и направился к моим родителям, но при этом смотрел в пол и избегал встречаться с ними глазами. Потом медленно поднял голову:

– С ребенком не все хорошо, – произнес он. Помолчал, будто подбирая слова, а потом объяснил: – У мальчика нет большей части конечностей. Мы провели предварительный осмотр – проверили, как у него с внутренними органами и жизнеспособностью, в этом отношении оказалось, что все прекрасно. Судя по всему, он крепкий ребенок, но мы хотели еще раз удостовериться в этом, прежде чем покажем его вам.

Родители не знали, что делать, – были слишком ошеломлены и подавлены пережитым, слишком боялись неведомого. Им казалось, будто мир вокруг рушится и никогда не будет прежним. Отец заглянул в глаза матери.

Врач посмотрел на них и произнес:

– Мне очень жаль… очень, очень сочувствую.

После чего он ушел, чтобы проверить мое состояние – меня в это время поместили в отделение реанимации.

Отец поднял глаза на капельницу и заметил, что жидкость в капельнице закончилась. Он перевернул роженицу на живот, чтобы разобраться, что случилось, и обнаружил, что во время родов и суеты в палате капельница каким-то образом отсоединилась. Весь родильные стол, простыни, все было залито кровью, которая натекла из вены, и вся спина у мамы была окровавлена.

Отец закричал, позвал на помощь. Примчались медсестры, заново поставили капельницу, и маме срочно сделали переливание крови, чтобы возместить большую кровопотерю. Отца в реанимацию не пустили, поэтому он упал на стул, полумертвый от усталости и потрясения. Еще бы! Его новорожденный сын появился на свет с аномалией, причины которой никто не мог объяснить, а жена едва не умерла из-за обширной кровопотери на родовом столе. Скотт такого не ожидал и не был готов к такой двойной травме.