– Им на меня и раньше было плевать. Пытались подружиться только ради того, чтобы засветиться у меня в соцсетях или попасть ко мне на стрим.

Я вырос закрытым человеком и никогда не любил заводить новые знакомства. Всех, кто набивался ко мне в друзья, приходилось вежливо отшивать. Не потому, что я раскусил их корыстные мотивы, а потому, что никогда и ни в ком не нуждался. Злясь на мои отказы, они сами себя выдавали, над чем оставалось только посмеяться. Но иногда их отношение действительно причиняло боль.

– Говорю же, свиньи, – Лу зло трясет волосами, частично собранными в высокий пучок.

Когда занятие начинается, у меня никак не получается сконцентрироваться на речи преподавателя. Кажется, я отвык от учебы и монотонных лекций. Подруга, сидящая рядом, сосредоточенно выводит в тетради каждое слово, успевая при этом выделять ярко-желтым маркером важные определения. Покачав головой и закатив глаза, я решаю даже не пытаться записывать конспект. Все равно ничего путного из этого не выйдет.

В какой-то момент я отчетливо ощущаю на себе чей-то взгляд. Резко повернув голову влево, мне удается засечь наблюдателя. Это незнакомая мне девушка с каре. Она мгновенно отворачивается и прикрывает лицо правой рукой. Кажется, мы с ней уже встречались раньше, но где? А потом меня пронзает осознанием, что только у одной девушки в нашей группе такие светлые волосы. Обведя глазами аудиторию и присмотревшись к ней еще раз, я понимаю, что не ошибся.

Интересно, зачем Ясмине понадобилось на меня пялиться? И что, черт возьми, такого случилось, раз она избавилась от своих длинных волос?

Отвращение. Ничем не прикрытое и выставленное напоказ. Да и с чего бы ей скрывать охватившую ее неприязнь? Перекошенный от недовольства рот, холодный резкий взгляд, заставляющий с головой окунуться в ледяное озеро стыда. Это мамино выражение лица хорошо знакомо мне с самого детства.

– Зачем ты это сделала? – спрашивает она сдержанно, но с присущей ей тихой яростью.

– Мне показалось, что, – я тяжело сглатываю образовавшийся в горле комок, – мне захотелось перемен.

– Почему ты не посоветовалась со мной? – мама всегда делает акцент на слове «ты», чтобы я никогда не забывала, кого следует винить на самом деле.

– Я не думала, что это так важно, – у меня непроизвольно дергаются плечи, – это всего лишь волосы.

– Складывается впечатление, что тебе ни до чего нет дела.

– В каком смысле? – мне чудится, что под ногами образовывается гигантская воронка, в которую меня вот-вот засосет.

– Ты переписала курсовую работу, которую тебе с позором вернули?

Как глупо, должно быть, стоять и бояться собственной матери, но я боюсь. Всегда боялась.

– Многим вернули курсовые на доработку, – несмело замечаю я, – никакого позора в этом нет.

Мамино лицо делается уставшим, мое присутствие явно ее утомило.

– Хорошо, но если тебе интересно мое мнение, в чем я, конечно, сомневаюсь, – она бросает на меня очередной презрительный взгляд, – мне твоя новая прическа не нравится, она тебе совершенно не идет.

– Спасибо, – выдыхаю я вслед ее удаляющейся из моей комнаты спине.

Поездки на собственном автомобиле радовали только первое время. Мой собственный маленький мир, где я чувствовала себя под защитой невидимого кокона, перестал быть безопасным после того, как здесь побывала мама. Какие глупые и странные мысли. В последнее время они посещают меня все чаще, и в такие моменты я самой себе кажусь какой-то пугающе нездоровой.

Институт стал местом, куда я могла ненадолго сбегать и делать вид, что все в порядке. Жизнь здесь походит на пребывание в спокойной тихой гавани, где глубокий лазурный цвет моря бесконечно радует глаз.