Она поблагодарила и, подобно гончей взявшей след дичи, повела носом. Делала это настолько комично, что пробегавшая мимо Ляля прыснула от смеха.

– Герман, гарью уже не пахнет? – в вопросе Анны Марковны сквозило сомнение.

Он принюхался, мотнул головой.

– Тогда, я меняю курс. – Анна Марковна сбежала вниз по ступенькам, оставив Германа один на один с чувством неудовлетворенного любопытства.

Ужин он заказал в номер, поел без особого аппетита, думая о предстоящей работе. Сегодня ночью он начнёт сдвигать с мертвой точки огромный валун, припечатавший его писательский порыв более месяца назад. Главное, начать, написать одно-два предложения, построить пару-тройку абзацев и всё встанет на старые рельсы. Аппетит приходит во время еды.

Аппетит… Сейчас аппетита не было. Герман отодвинул тарелку с остывшим ужином, одним глотком выпил крепкий кофе, подошёл к окну.

По дорожке лениво прохаживалась Вера. Ему захотелось познакомиться.

Реакция Веры была бурной: глаза вспыхнули, щек чуть заметно коснулся румянец, полные губы слегка сжались, затем внезапно раскрылись. Вера протянула Герману руку, помолчала, вновь улыбнулась и похвалила его последний роман, вышедший восемь месяцев назад. А едва первая волна восторга пошла на спад, тихо добавила:

– Дядька говорил о вашем приезде, я ему не поверила. Между нами, он ещё тот фантазер, вечно витает в облачных далях.

– Наверное, это у вас семейное. Развитая фантазия, а? Виталий Борисович рассказывал о вашем увлечении.

– Герман, а слабо перейти на «ты»? – с места в карьер предложила Вера.

Он вспомнил слова Анны Марковны, когда та вкратце охарактеризовала Веру, и в чём-то невольно пришлось с ней согласиться.

– Так что? – спросила Вера. – Мы уже на «ты»?

– Я не против, давай. Твой дядя просил меня помочь, ты в курсе?

Вера улыбнулась улыбкой сытой лисицы.

– В курсе я, в курсе. Слушай, а чего он тебе ещё про меня рассказывал?

– Что ты пишешь? – спросил Герман, проигнорировав вопрос. – Можно прочитать рассказ или повесть?

– Зачем тебе моя писанина? Туфта это все! В гробу я видела писательство. Я ненавижу писать! Меня тошнит от писателей, и становиться одной из них не собираюсь. На черта мне быть какой-то тёткой с безумной фантазией? Дядька заставляет часами просиживать за компьютером, иногда запирает в комнате на ключ. Я возненавидела писательство!

– Зачем он это делает?

– Зачем?! Вбил себе в голову, что у меня талант, – Вера сипло рассмеялась. – Талант! Хо-хо!

– А дизайнером как ты стала? – усмехнулся Герман.

– Он и про это разболтал? С ним в разведку идти нельзя, заложит при первой возможности. А с тобой я бы туда пошла, – она облизала губы, пристально посмотрела на Германа.

Взгляды пересеклись, и, кажется, оба о чем-то догадались.

– Значит, тебе не нужна моя помощь?

Вера подошла к нему вплотную, он почувствовал запах её духов: немного терпкий, дерзкий с горьковатыми нотами мускуса. Вдыхая его, Герман ощущал подобие невесомости, появилось желание прижать к себе Веру, схватить её за тонкие плечи, с силой притянуть, увидеть в её карих глазах покорность и подчинение. И чтобы она обязательно вскрикнула или застонала – не важно, – безумное желание дотронуться до стоявшей в непосредственной близости девушки, разрывало изнутри. Он не мог совладать с вырывавшимися наружу животными инстинктами, поэтому единственно верным решением было резко отскочить на шаг назад.

Вера не могла не заметить замешательства на его лице, она продолжала улыбаться, и он был готов поклясться, в эту самую минуту Вера читала его мысли. Мысли тревожные, сумбурные, способные при неправильном толковании привести к саморазрушению.