– То есть он сидит в какой-нибудь таверне и ждет, когда Лисы принесут ему камень?

– Наверно так. Если уже не принесли.

Некоторое время они сидели молча, обдумывая сложившуюся картину. Наконец, Ясень заговорил.

– Ну, что ж. Мы должны попытаться выследить этого предполагаемого заказчика. По запаху мы его определить не сможем. Но зато у нас есть твое замечательное чутье на нифрил.

– Значит, идем на запад?

– Ты идешь на запад, – поправил ее Ясень, – У нас нет никакой уверенности, что мы его выследим. Возможно, он уже расплатился с Лисами и удирает, сверкая пятками. И нет никакой уверенности, что он и дальше будет пользоваться нифрилом.

– А ты куда пойдешь? – в голосе Ольхи затрепетала растерянность.

Ясень вполне осознавал ее чувства. Он тоже когда-то был юнцом, получившим первое собственное задание.

– Значит так. Твоя задача – разведка. Близко к противнику не приближаться. На глаза не попадаться. В общение не вступать. Себя ты выдать не должна ни в коем случае. Обо всем докладывать по связи. Понятно?

Ольха шумно выдохнула и сказала:

– Понятно.

– Вот и хорошо. А я попробую нагнать Лисов, которые двинули на север. Скорее всего, они будут дожидаться тех, что отправились передавать камень заказчику. Так что, далеко уйти не должны. Все. Теперь спать. С рассветом выдвигаемся.

– Ясень, их ведь пятеро…

– Да хоть двадцать, – отмахнулся Ясень и похлопал висящий на поясе черный клинок, который он называл «решателем задач».

Когда они уже улеглись у догорающего костра и завернулись в одеяла, Ольха вдруг снова заговорила:

– Ясень.

– Ну чего еще?

– Почему Верес позволяет забирать наших парней на войну?

– Ох. Сама ведь знаешь. Он связан подчиняющим договором.

– Так ведь сто лет уже прошло! Сколько можно помогать этому жадюге Азум-хану?

– Тут не в одном хане дело. Лучше противостоять кошачьему альянсу у среднего моря, чем позволить ему прийти в наши земли. Вот тогда точно беды не оберешься.

– Почему тогда Верес ничего не делает?

– Что значит, ничего не делает? Он держит нейтралитет.

– Это еще что за зверь?

– Нейтралитет – это не зверь. Это означает, что князь не ввязывается в войну напрямую, а только оказывает вынужденную помощь в рамках договора. И поверь, в текущих условиях – это лучшее для нас положение вещей. Хорошо еще, Верес добился от хана, чтобы наши парни сначала проходили подготовку в военном лагере.

– А в этом военном лагере их обучают военному делу?

– Ну, за три месяца матерых воинов из них не сделают. Но, по крайней мере, покажут с какой стороны браться за копье и дадут понюхать боевых проклятий. Теперь все. Спать. Завтра трудный день. И кстати, девочка, – Ясень добавил в голос строгости, – Имей в виду, если там с тобой что-нибудь случится, Верес с меня шкуру спустит!

Верес стоял у окна в полном одиночестве в гостевых покоях своего замка. На улице разгулялся солнечный полдень, а в огромном зале царил полумрак, все окна были завешены тяжелыми занавесями. Лишь на одном окне плотная ткань была собственноручно отодвинута урским князем. Он неподвижным взглядом глядел во двор, где одноглазый старик обучал шумную ватагу ребятишек клинковому бою. В руках детвора вместо мечей, разумеется, держала деревянные палки, но в остальном все было по-настоящему: приказы сурового наставника, кровь из ссадин и боль ушибов.

Верес поймал себя на мысли, что отслеживает правильность поступков старика. Верно ли тот определяет, кого осадить окриком, а кого подбодрить, кому из малышни нужно помочь советом, а кому предоставить исправлять ошибки самостоятельно. Верес усмехнулся и отвернулся от окна. Он и так знал, что старик все делает правильно.